Газета Завтра 428 (5 2002) - Газета Завтра Газета
- Дата:25.09.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Газета Завтра 428 (5 2002)
- Автор: Газета Завтра Газета
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Газета Завтра 428 (5 2002)"
📰 "Газета Завтра 428 (5 2002)" - это увлекательная аудиокнига, которая погружает слушателя в атмосферу загадочных событий и неожиданных поворотов сюжета. В этой книге авторы представляют уникальный взгляд на события, происходящие в мире, и раскрывают интересные факты, о которых мало кто знает.
Главный герой книги, о котором идет речь в "Газета Завтра 428 (5 2002)", - это загадочная личность, чья судьба переплетена с тайнами и загадками. Его приключения заставляют задуматься о многих важных вопросах и вызывают море эмоций у читателей.
Об авторе:
Автор аудиокниги "Газета Завтра 428 (5 2002)" - "Газета Завтра Газета" - талантливый писатель, чьи произведения завоевывают сердца читателей своей оригинальностью и глубоким смыслом. Его книги пользуются популярностью у широкой аудитории и покоряют новые вершины литературного мира.
На сайте knigi-online.info вы можете насладиться прослушиванием аудиокниг онлайн бесплатно и без регистрации на русском языке. Здесь собраны бестселлеры и лучшие произведения различных жанров, которые подарят вам удивительные эмоции и незабываемые впечатления.
Не упустите возможность окунуться в мир захватывающих приключений и увлекательных историй, представленных в виде аудиокниг. Погрузитесь в атмосферу загадочных сюжетов и удивительных персонажей, которые оживут в ваших воображении благодаря мастерскому исполнению исполнителей.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Афганистане, на дороге Герат — Кандагар, среди вечереющих фиолетовых гор идущий впереди бэтээр был расстрелян из американской "безоткатки". Механик-водитель, рыжий, стриженный, как цветущий одуванчик, лежал с оторванными ногами. Усыпленный промедолом, бредил, выдувая на губах розовый пузырь.
В Кампучии, под пальмами, чьи высокие мохнатые головы шевелил жаркий ветер, на фугасе, изготовленном из американской авиабомбы, был взорван "джип" с синей эмблемой ООН. На красной земле, истерзанная, в кровавых одеждах, лежала женщина, с которой накануне я танцевал на дощатой веранде под огромной белой луной, и в наших бокалах с черным вином дрожали две голубые искры.
В Анголе, на границе с Намибией, американские "Ирокезы" с десантом буров атаковали партизанскую группу, уходившую в пустыню Намиб рвать водоводы, ведущие на алмазные копи Виндхука. Вертолеты шли на вечерней заре, как черные крылатые ведьмы, подымая стены огня в том месте, где двигалась группа. И потом на поляне, среди тлеющих огоньков и горячего пепла я наткнулся на оторванную черную руку, из которой, ослепительно-белая, в липких красных ошметках, торчала кость.
В Никарагуа, в Кампа-дель-Фьоре я хоронил сандинистов, застреленных "контрас" из М-16. За гробами двигались женщины в черных одеждах, звенел погребальный колокол, и на горячих камнях мостовой лежали красные сырые цветы.
На Средиземном море, в зоне ответственности 4-й эскадры, на катере военной разведки я преследовал авианосец "Саратогу", серый туманный остров, идущий со скоростью двадцать узлов. Из тумана, отрываясь от глыбы плывущей стали, со свистом и ревом взлетали самолеты, прочерчивали над моей головой белый пушистый след. Отслеживая массовый взлет авиации, я с ужасом думал, что самолеты летят к Севастополю бомбить советскую базу флота, и сейчас зеленое море вскипит подводными взрывами, и наш маленький катер утянет на дно черный завиток воронки.
Среди нынешней жути, за злыми деяниями власти, за истреблением русского Космоса, разбазариванием русской науки, уничтожением военной мощи, отравлением колодцев культуры, за тлетворным телевидением и лживым словословьем политиков я чувствую холодную жестокую волю Америки, вонзившей томагавк в череп России. И я ненавижу Америку.
Толпа перед посольством увеличивается до размеров, когда в ней происходит самовозгорание. Отдельные тлеющие очаги начинают спекаться в раскаленный уголь, красно-белый в центре, темный по окраинам. Как из мехов горна, дует ровный, веселящий сквозняк, раздувающий транспаранты и флаги. Энергия толпы празднична, музыкальна, побуждает людей к творчеству, танцу, словоизвержению. Уже несколько мегафонов, желтые, голубые, зеленые, повернуты в сторону посольства. Из них брызжут гневные металлические слова, ударяют в блестящие окна, в скулы и фуражки морских пехотинцев, сдувают, как пескоструем, каких-то штатских наблюдателей, заставляя их скрыться в дубовых дверях посольства. Молодежь, общим гуртом, где перемешались лимоновцы, скин-хэды, размалеванные, с остроконечными прическами панки, в стальных цепях и подвесках рокеры, скандируют какую-то веселую неприличную брань. Вскидывают вверх кулаки, радуются своему гомону, дружным веселым ругательствам, которые разогнали посольских служителей, отпугнули от окон встревоженных дипломатов.
Священник среди этого гама отслужил молебен за сербских братьев, поцеловал образ Святого Саввы, и теперь, воздевая к посольству гневный, указующий перст, размахивая просторным рукавом рясы, проклинает Блудницу Вавилонскую, севшую на семи холмах смертных грехов. Молит Господа наказать Америку, покарать ее гордыню, заслонить от ее злой воли обиженных и сирых.
Латиноамериканские студенты под звуки гитары танцуют, сильно и страстно вытаптывают на теплом московском асфальте. Сквозь топот и струнные рокоты слышно многократно повторяемое: "Венсеремос!". У курдов появился откуда-то барабан с лентами. Смуглолицый, с набухшими височными венами барабанщик запрокинул голову, неистово бьет, остальные курды, положив друг другу руки на плечи, топчутся на месте, изображают боевой ритуальный танец.
Разобщенные выкрики, сталкиваясь, мешаясь, вдруг обретают единый ритм. Вся разношерстная толпа, попадая в такт, начинает единым выдохом скандировать: "Посол, выходи!.. Посол, выходи!". Выманивает из глубины здания главного неприятеля, который укрылся в глухом кабинете за плотными гардинами, сухонький, маленький, как корявая тлетворная личинка.
Проезжающие мимо лимузины тормозят. Черный лакированный "джип", в которых ездит московская братва, резко останавливается. Из него высовывается громила, стриженный наголо, в дорогом пиджаке, шелковом галстуке. Показывая золотую фиксу, приветствует: "Мочи их, мужики! За сербов ответят, суки!" — и радостно мчит дальше по весенней Садовой.
Но, может быть, моя ненависть — затмение утомленного разума, слепо ищущего причины своих страданий и поражений? Желчь проигравшего неудачника, нашедшего себе оправдание в инстинкте толпы?
Маленький городок Ватсонвилл в Калифорнии, куда я приехал ночью, и меня встречали на площади у фонтана с аккордеоном и букетом цветов. Я поселился на несколько дней в доме "среднего американца", страхового агента, и он показывал мне свой ухоженный сад, любимых лошадей, приглашал на утренний кофе, где нас поджидала его радушная, дородная женушка и двое смышленых, гладко причесанных ребятишек. Он катал меня на своем автомобиле по Калифорнии, и я видел стальную, сверкающую на солнце паутину моста у Сан-Франциско, мы ели суп из креветок, глядя на синий залив с розовыми небоскребами, словно на воду опустилась стая фламинго, и с песчаного берега под Сан-Диего, где растут серебристые сосны, наблюдали плывущих в океане китов.
В Техасе, в городке Абелин, ослепительно белом и плоском на солнце, меня принимала семья врача, уступив верхнюю комнату с видом на горячие прерии. Врач водил меня в клинику, и я видел, как умирает от рака старик-американец, кричит, не справляясь с болью, и как рождается младенец, черный, глазированный, обвитый розовой пуповиной, издавая свой первый победный крик. Мне уделяли время, возили в прерии, где сухо и солнечно золотились безбрежные нивы пшеницы, и в бледном небе, снижаясь к желтым хлебам, проплывал черно-туманный бомбардировщик В-1 на соседнюю авиационную базу. Вечером мы смотрели родео, брыкающихся потных быков и неистовых ковбоев, даже в паденье не терявших свои сомбреро. Ели барбекю, танцевали в таверне под музыку "кантри", и по сей день в гардеробе висит их подарок — фетровая ковбойская шляпа.
Во Флориде, в Палм-бич, я смотрел, как по черной воде плывут кораблики в разноцветных гирляндах, змеятся, отражаясь в воде, золотые огни фейерверка. А наутро, над городом, в густой синеве вдруг стала расти, подниматься пышно-белая башня, и на ее высокой остроконечной вершине что-то мерцало, белело, — "Шаттл" с мыса Кеннеди уходил в космический рейс.
Под Вашингтоном меня принимала чета пенсионеров, похожая чем-то на старосветских помещиков. Хозяин, бывший чиновник госдепа, водил меня на прогулки по липовым влажным аллеям, и мы, шурша опавшей листвой, говорили о Толстом и Уитмене. Он показывал мне свое молодое фото, где в форме морского офицера стоит под орудиями линкора "Огайо". Мы ездили в Вашингтон, посетили Музей космонавтики, Библиотеку Конгресса, побывали у памятника ветеранам Вьетнамской войны, смотрели на зеленый газон у Белого Дома. Он угощал меня обедом в закрытом респектабельном клубе, и я вдруг испытал острую боль, подумав, что больше мы никогда не увидимся.
Разве не был прекрасен первый душистый снег, упавший в Денвере среди стеклянных небоскребов, и я держал ароматный снежок, глядя, как переливается зеркальная, уходящая в небеса громада. И разве не чудесными казались мне тенистые нью-йоркские улицы, без неба, среди смуглых серых исполинов, где я гулял, обгоняемый энергичной толпой, вдыхая запах табака и бензина. Мои знакомцы устроили мне пикник на Гудзоне, под дождем, и мы ели горячее дымное мясо, глядя, как по ветряной свинцовой реке плывут сухогрузы.
Разве вправе я это все ненавидеть?
В толпе у посольства все меньше веселого буйства, все больше злой и упорной ярости. Как из мощного поршня, вырываются горячие выдохи: "Посол, выходи!..". Кажется, сваебойная машина вгоняет в грунт бетонный отточенный штырь, и посольство содрогается, звенят хрупкие стекла, милиции вокруг становится все больше и больше. Лимоновцы развернули полосатый американский флаг. Ловкий подросток поднес зажигалку. Флаг закоптил, загорелся, стал отекать языками огня. Толпа засвистела, заприседала, запрыгала, устроила вокруг сгоравшего флага яростный языческий хоровод, суеверно уповая на то, что сжигаемое в Москве полотнище, символ американского могущества, вызовет в Америке потрясения, умаление ее мощи, парализует жестокую волю звездно-полосатой империи.
- Миры Клиффорда Саймака. Книга 17 - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика
- Мировая духовная культура - Александр Мень - Религия
- Будь избранным! Планировщик избирательной кампании для кандидатов в депутаты - Блашенкова Вера - Государственное и муниципальное управление
- Газета Завтра 912 (19 2011) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Конец детства (сборник) - Джон Кристофер - Научная Фантастика