Как отравили Булгакова. Яд для гения - Геннадий Смолин
- Дата:07.08.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Как отравили Булгакова. Яд для гения
- Автор: Геннадий Смолин
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Как отравили Булгакова. Яд для гения"
📚 "Как отравили Булгакова. Яд для гения" - захватывающая аудиокнига, рассказывающая о загадочной смерти великого писателя Михаила Булгакова. В книге раскрываются тайны его жизни и творчества, а также попытки отравления гения литературы.
Главный герой книги - Михаил Булгаков, талантливый писатель и драматург, автор произведений "Мастер и Маргарита", "Собачье сердце" и многих других шедевров. Его жизнь и смерть окутаны мистикой и загадками, которые раскрываются в этой увлекательной аудиокниге.
🎧 Слушайте аудиокнигу "Как отравили Булгакова. Яд для гения" онлайн бесплатно и без регистрации на сайте knigi-online.info. У нас собраны лучшие бестселлеры и аудиокниги на русском языке, которые погрузят вас в мир увлекательных историй.
Об авторе:
Геннадий Смолин - известный писатель и исследователь литературы, специализирующийся на биографиях писателей и анализе их произведений. Автор множества книг, пользующихся популярностью у читателей.
Не пропустите возможность окунуться в захватывающий мир литературы и загадок с аудиокнигой "Как отравили Булгакова. Яд для гения". Слушайте онлайн на сайте knigi-online.info и погрузитесь в увлекательное путешествие по страницам литературной истории.
🔗 Ссылка на категорию аудиокниги: Публицистика
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь я твердо знал, как поступлю. Передо мной стояли простые, до боли прозаические задачи: прибрать пыльную и захламленную квартиру в Москве, вернуть книги из библиотек. А в сердце у меня оставалась страна под гордым именем Россия, в которой мне предстояло жить, чтобы жить. Честно говоря, я не ведал, что ждет меня в будущем, и не хотел ничего об этом знать.
«Всему свое время», – подумал я и успокоился.
Ко мне вышел тот же молодой человек и передал записку от Люстерника: «Дорогой мой, извините за внезапное расставание. Я думаю, Вы не пожалели, что побывали в уникальной комнате-мемориале М.А.Б. До встречи в Москве, созвонимся – встретиться надо о-бя-за-тель-но!!! Ваш Гаральд Люстерник»
А теперь пора домой. Впереди меня ждала самая загадочная и последняя рукопись, которую мне передала жена Хлысталова. Это было моим ближайшим делом.
Я возвращался на «Сапсане» в Москву. Глядя поверх крутобоких полей и рощиц Среднерусской возвышенности, накрытой сине-пресным небесным шатром, я думал, что моя жизнь должна быть посвящена борьбе за истину, честь и свободу. Я давно перестал верить рекламным объявлениям политиков, зазывно оравших с импровизированных трибун Белого дома в 1991 году: «Свобода, свобода!». Что это за свобода, и от кого? Теперь, благодаря Булгакову и вновь обретенным друзьям и моим размышлениям обо всем, я твердо уразумел, что свобода – выдумка политиков, свобода для дураков или пациентов из «психушки». Истинную свободу обретешь только в себе самом, осознав, кто ты на самом деле. Об этом мечтали многие гуманисты прошлого. Ибо им самим доставало смелости идти на баррикады, бороться с тиранией, не принимать всерьез иллюзию свободы. Пламя, зажженное литературой и драматургией Булгакова, пылает и по сей день ярким волшебным огнем истинной красоты и свободы. Нам только нужно иметь мужество поддерживать его и передавать дальше как эстафету.
Как и условились с Люстерником, мы с ним встретились в Москве. Я вышел к метро ВДНХ, куда он приехал минута в минуту.
Хотелось бы вам, дорогой читатель, открыть своеобразные святцы. С Гаральдом Люстерником я познакомился в издательстве «Радуга», которое занималось переводами художественной (и не только) литературы с русского и на русский. Гаральд Яковлевич великолепно владел французским, и потому ему были даны и карты в руки. После смерти Булгакова я сразу же вычеркнул из жизни все, что касалось моих взаимоотношений с Гаральдом Люстерником, поскольку я был не слишком высокого мнения о нем, и никогда не поддерживал с ним контактов.
Года два или три назад мы с Люстерником случайно встретились на улице и сухо поздоровались. Это был единственный раз, когда я видел его после той злополучной вечеринки в Переделкино. И вдруг наше нечайное рандеву в Ленинграде. В знаменитом Эрмитаже. Причем случайность на случайности, а в итоге: комната памяти – своеобразный мартиролог Булгакова, и череп великого писателя. Этого забыть, конечно же, нельзя.
И вот он заявился ко мне собственной персоной.
– Я не буду говорить вдоль и около, а скажу прямо. Причина нашей встречи – писатель Булгаков, – заявил он с порога, пристально посмотрев мне в лицо.
– Кофе, чай, водка? – предложил я. – Закуски?
– Милостивый государь, мечите на стол все, что вам подскажет Бог.
В ответ я широко открыл глаза.
– Есть люди, которые хотят опорочить память писателя. Вот почему я уверен в одном: мы, знавшие его, должны забыть обо всех недоразумениях и объединиться ради доброй памяти о нем, – в тональности благородного отца проговорил Люстерник.
– Не пойму, о чем вы, Гаральд Яковлевич, – солгал я в ответ.
Лицо Люстерника прояснилось.
– Прекрасно, дорогой мой! Я, разумеется, в курсе ваших исследований жизни и смерти Булгакова, а ваш краткий эпикриз о последней болезни Мастера – дорогого стоит. Мудро, ничего лишнего, только факты. Весьма профессионально и сдержанно.
– Спасибо, г-н Люстерник, я сделал упор на скрытые масонские пассажи мастера в его романе «Мастер и Маргарита», о котором вы упомянули, я изложил всю правду, известную мне на тот момент. Я и не мог пространно рассуждать о сути проблем, в которых я сам ничего не понимал бы.
Люстерник сверлил меня испытующим взглядом, пытаясь угадать, что я скрываю. Он не мог понять, насколько я далек от мысли что-то утаивать, – просто сотни вопросов роились в моем мозгу, и я не мог ни говорить, ни писать о них, не зная достойных ответов.
– В таком случае, – сказал он, – я могу быть уверенным, что вы не опубликуете ничего связанного с болезнью Булгакова, с какими-то неизвестными нюансами его жизни; некими новыми причинами смерти? То же и с его литературными произведениями. Особенно все, что касается его последнего произведения «Мастер и Маргарита». Ведь литература и была его жизнью. Не так ли, Милсдарь? По этому поводу нужно выпить водки. Наливайте, молодой человек!..
Мы чокнулись и выпили по стопке русского классического напитка. Закусывали небольшими бутербродиками со сливочным маслом и лососевой икрой.
– Гаральд Яковлевич, прошу вас муромские хрусткие огурчики, грузди и квашеная капустка – тетка снабжает, ее сердобольство замучило.
Люстерник испытующе смотрел мне в глаза и тщательно жевал, отведывая толику того, другого, третьего. Потом таинственно улыбнулся и сказал с размаху:
– Если честно, дорогой мой, то скажу и в бровь, и в глаз: вы русские – пьяницы, а мы французы – алкоголики.
– Как это вас понимать? – обиженно признался я. – Почему это мы – пьяницы?
– До смешного просто. Вы раз в неделю или в месяц примите на грудь полведра водки – и в канаву! А мы, французы, другие. Мы ежедневно пьем по фужеру красное сухое вино – бужеле или бордо, например. К обеду, ужину ли, и тихо становимся алкоголиками.
– Тут можно и поспорить, – растерянно сказал я и потупил глаза, не зная, обижаться или сделать хорошую мину.
И тут Люстерник неожиданно вернулся к прежней теме – о Булгакове.
– Вы не будете со мной спорить и по другому поводу: ведь сам Булгаков был всего лишь разменной монетой в руках властителей мира. Вы согласны?
Слова Люстерника оглушили меня. Я хотел возразить ему, но он вещал дальше, не давая мне опомниться.
– Я не собираюсь принижать или заземлять величие писателя Булгакова – просто хочу дать вам понять, кто – Булгаков и кто – они, – Люстерник ткнул указательным пальцем вверх. – Печальнее всего, мой дорогой, что и жизнь писателя, и наши с вами бесценные усилия спасти то, что осталось после его смерти, – не прошли бесследно. Если бы не его нонконформизм, контр-р-р-революционность, то он создал бы еще много гениального и высокого. Трагедия Булгакова заключалась в его подчеркнутой независимости – я бы даже сказал, контр-р-р-революционности и приверженности к низшим, земным ценностям. Вступив в борьбу с высшими силами, он сам погубил себя. Или вы объясняете это иначе?
Какое-то время я молчал, не веря своим ушам, затем пробормотал:
– Я… я догадывался и не мог взять в толк, какой смысл, какой резон, cui bono («Кому выгодно?» – лат.)?
– Вот именно: кому выгодно, – согласился Люстерник, – Одно ясно: только не Булгакову. Ведь писатель мог дожить до сегодняшнего дня и даже сейчас творить. Скажите мне, уважаемый, что вы, как независимый исследователь, нашли эдакого, сенсационного? Я имею в виду одну тему «Булгаков»… Это должно быть известно не профанам, а посвященным людям. Вы, надеюсь, понимаете меня?
Неожиданно я вышел из себя, чувствуя, как лицо мое заливается краской.
– Да как вы смеете, господин Люстерник, что вы несете? – взорвался я. – Я ничего вам не должен. Если я в долгу, то перед самим Булгаковым, о котором мне, надеюсь, удастся опубликовать всю правду. Мне не хватило профессионализма, мне не удалось предвосхитить то коварство и то злодейство, о котором я был просто не способен помыслить. А теперь я прошу, я требую немедленно удалиться!
Казалось, что мои слова и вспышка гнева запустили в действие скрытый в нем механизм: облик его, поведение и все его существо изменились до неузнаваемости. Я неожиданно увидел перед собой другого человека: жестокого, без принципов, готового на любой поступок – вплоть до убийства. Он не сводил взгляда с пачки бумаг, которую я по-прежнему держал в руке.
И тут во мне проснулся раб: я испугался собственной выходки. Я даже побледнел.
– Ах, господин вы мой хороший! Как же вы наивны по своему невежеству, – сказал Гаральд Яковлевич. – Будучи переводчиком, я многое познал, а уж в церковных кругах – подавно, милостивый государь. Мне пришлось пройти своеобразную школу мужества и научиться великому искусству иезуитов, как влиять на людей и управлять ими. Наши князья столичного православия всегда восхищались умением иезуитов подчинять людей единой власти.
Слова Люстерника отозвались во мне полным неприятием его непомерного снобизма. От него разило таким высокомерием и амбициозностью, а слова и тезисы выдавались подчеркнуто и терпеливо, как будто речь шла о чем-то архиважном для человечества.
- «Я хотел служить народу...»: Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя - Михаил Афанасьевич Булгаков - Биографии и Мемуары / Драматургия / Разное / Критика / Прочее / Советская классическая проза
- Том 10. Письма, Мой дневник - Михаил Булгаков - Классическая проза
- Книга пяти колец - Мусаси Миямото - Древневосточная литература
- Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен - История
- Секретная инструкция ЦРУ по технике обманных трюков и введению в заблуждение - Роберт Уоллес - Шпионский детектив