Жизнь Пушкина. Том 2. 1824-1837 - Ариадна Тыркова-Вильямс
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Жизнь Пушкина. Том 2. 1824-1837
- Автор: Ариадна Тыркова-Вильямс
- Год: 2004
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чарского, то есть себя, Пушкин описывает гораздо холоднее: «…он был поэт, и страсть его была неодолима: когда находила на него такая дрянь (так называл он вдохновение), Чарский запирался в своем кабинете и писал в постели с утра до поздней ночи. Одевался наскоро, чтобы ехать в ресторацию, выезжал часа на три; возвратившись, опять лежал в постели и писал до петухов, это продолжалось у него недели две-три, много месяц и случалось однажды в год, всегда осенью. Он признавался искренним своим друзьям, что только тогда и знал истинное счастье. Остальное время он гулял, чинясь и притворяясь и слыша поминутно славный вопрос: не написали ли вы чего-нибудь новенького?»
В «Египетских ночах» есть точное описание, как находит «эта дрянь». «Однажды утром Чарский чувствовал то благодатное расположение духа, когда мечтания явственно рисуются перед вами, и вы обретаете живые, неожиданные слова для воплощения видений ваших, когда стихи легко ложатся под перо ваше, и звучные рифмы бегут навстречу стройной мысли. – Чарский погружен был душою в сладостное забвение… и свет, и мнения света, и его собственные причуды для него не существовали. – Он писал стихи».
Это единственный случай, когда Пушкин в прозе передал то, что не раз выражал стихами, при этом с такой же мастерской точностью, с какой описывал черкесский наезд, или Татьяну на улицах Москвы, где в девяти строчках, составленных только из существительных, дана такая разнообразная картина московских улиц, что художник Добужинский, как ни бился, не мог вместить все эти предметы в одну иллюстрацию.
Мелькают мимо бутки, бабы,Мальчишки, лавки, фонари,Дворцы, сады, монастыри,Бухарцы, сани, огороды,Купцы, лачужки, мужики,Бульвары, башни, казаки,Аптеки, магазины моды,Балконы, львы на воротахИ стаи галок на крестах.
(Гл. VI. Стр. XXXVIII)Такую же протокольную точность соблюдает Пушкин, описывая приступ вдохновения. Перед тем как рассказать похождения молодого повесы, ради волокитства нанявшегося в кухарки, Пушкин в первых восьми октавах «Домика в Коломне» дает блестящий трактат о стихосложении и рифмах. Эти строчки вошли во все учебники русской словесности:
Ведь рифмы запросто со мной живут:Две придут сами, третью приведут…Мне рифмы нужны, все готов сберечь я,Хоть весь словарь; что слог, то и солдат —Все годны в строй: у нас ведь не парад…
Как весело стихи свои вестиПод цифрами, в порядке, строй за строем,Не позволять им в сторону брести,Как войску, в пух рассыпанному боем!Тут каждый слог замечен и в чести,Тут каждый стих глядит себе героем,А стихотворец… С кем же равен он?Он Тамерлан, иль сам Наполеон.
(1830)Это писано в Болдине. Там же, кончая «Онегина», в последней главе, прежде чем рассказать, как Татьяна из скромной уездной барышни превратилась в блестящую светскую даму, Пушкин посвятил шесть строф своей Музе, поблагодарил свою верную подругу за все счастье, которое она ему давала, которым он так глубоко, так жадно насладился в эти творческие, вдохновенные осенние дни в Болдине. Точно о свиданиях с любимой женщиной рассказывает он о своих встречах с Музой. Сначала Лицей:
В те дни, в таинственных долинах,Весной, при кликах лебединых,Близ вод, сиявших в тишине,Являться Муза стала мне…
Потом Петербург:
Я Музу резвую привелНа шум пиров и буйных споров…Она несла свои дары,И как Вакханочка резвилась,За чашей пела для гостей,И молодежь минувших днейЗа нею буйно волочилась.А я гордился меж друзейПодругой ветреной моей.
Но я отстал от их союзаИ вдаль бежал… она за мной.Как часто ласковая МузаМне услаждала путь немойВолшебством тайного рассказа!..Как часто по брегам ТавридыОна меня во мгле ночнойВодила слушать шум морской,Немолчный шопот Нереиды,Глубокой, вечный шум валов,Хвалебный гимн Отцу миров.
Потом Бессарабия, где Муза
…позабыла речь боговДля скудных, странных языков,Для песен степи ей любезной…Вдруг изменилось все кругом:И вот она в саду моемЯвилась барышней уездной,С печальной думою в очах,С французской книжкою в руках.
И ныне Музу я впервыеНа светской раут привожу,На прелести ее степныеС ревнивой робостью гляжу…
Блистательная светская женщина – это последнее перевоплощение Пушкинской Музы. После Болдина он Музе уже не посвящает стихов. В Болдине подвел он итог не только «Онегину», но всему прошлому, несмотря ни на что светлому, легкому, насыщенному творчеством и любовью. Чувствовал, что подходит к рубежу, за которым его ждет уже другая жизнь.
Глава XVIII
ИДИЛЛИЯ
«Милый! я в Москве с 5 декабря, – писал Пушкин Плетневу. – Нашел тещу озлобленную на меня, и насилу с нею сладил… Насилу прорвался я и сквозь карантины – два раза выезжал из Болдина и возвращался. Но, слава Богу, сладил и тут. Пришли мне денег, сколько можно более…» (9 декабря 1830 г.).
Вот и все о женитьбе. Дальше идут просьбы прислать денег, литературные новости и перечень написанного в Болдине: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал».
Узнав о предстоящей женитьбе Пушкина, преданный Плетнев с усиленной рьяностью повел дела своего друга, сразу прислал ему 2000 рублей, через две недели еще столько же. Для Гончаровых этого было мало. Нащокин рассказывал потом Бартеневу, что после Болдина у Пушкина были такие крупные размолвки с будущей тещей, что он считал, что свадьба не состоится, и собирался уехать в Польшу, на войну. Нащокин его отговаривал, а Пушкин в ответ напевал: «Не женися, добрый молодец, на те деньги ты купи коня».
Но никуда он не уехал, только все настойчивее собирал деньги. Опять писал Плетневу:
«Душа моя, вот тебе план жизни моей: я женюсь в сем месяце, полгода проживу в Москве, летом приеду к вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи, не как хочешь – как тетки хотят. Теща моя та же тетка». Дальше он пишет о газете, о которой давно мечтал: «Кабы я не был ленив, да не был жених, да не был очень добр, да умел бы читать и писать, то я бы каждую неделю писал бы обозрение литературное – да лих терпения нет, злости нет, времени нет, охоты нет. Впрочем, посмотрим.
Деньги, деньги: вот главное. Пришли мне денег. И я скажу тебе спасибо» (13 января 1831 г.).
За несколько дней до свадьбы снова пишет он Плетневу о деньгах:
«Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих двести душ, взял 38 000 – и вот им распределение: 11 000 теще, которая непременно хотела, чтоб дочь ее была с приданым – пиши пропало. 10 000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные. Остается 17 000 на обзаведение и житие годичное. В июне буду у вас и начну жить en bourgeois[39], a здесь с тетками справиться невозможно – требования глупые и смешные, а делать нечего. Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния – я в состоянии, – но входить в долги для ее тряпок – я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе. Делать нечего: придется печатать мои повести. Перешлю тебе на второй неделе, а к Святой и тиснем» (начало февраля 1831 г.).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Избранные труды - Вадим Вацуро - Критика
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Белый ворон: студенческое патриотическое движение во время СВО - Артём Олегович Чжен - Культурология / Обществознание
- Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1837-1845 - Петр Вяземский - Биографии и Мемуары