Наполеон Бонапарт - Альберт Манфред
- Дата:27.08.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Наполеон Бонапарт
- Автор: Альберт Манфред
- Год: 1989
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно поверить в искренность этих строк. Но время шло. Раскаты ставшей знаменитой битвы гремели по всей Европе. Русский посол в Вене Колычев доносил в Петербург: австрийские войска под командованием Меласа пришли «в такое замешательство, что в совершенном беспорядке ретировались»[572]. В Австрии и Италии известие о Маренго вызвало панику. Чарторыйский рассказывал, как «простоватый английский консул, только что женившийся на молодой прелестной особе, счел своим долгом бежать из Неаполя, как только узнал о поражении австрийцев при Маренго, бросив свою жену»[573]. Паника была повсеместной.
Прошло время, и Маренго стало классикой. Это сражение, в несколько часов решившее исход кампании, изучали в военных академиях как вершину полководческого искусства. Все реже вспоминалось имя того, кто в действительности изменил весь ход исторической битвы, — имя Дезе. Все громче и торжественнее звучало имя непобедимого полководца; о нем говорили теперь, как о Гае Юлии Цезаре: «Veni, vidi, vicb — «Пришел, увидел, победил».
Сам Бонапарт без посторонних оценивал происшедшее иначе. Бурьенн рассказывал, что при возвращении в Париж, приветствуемый повсеместно восторженно населением, первый консул, оставшись в карете вдвоем с Бурьенном, сказал: «Вот говорят: «Многое сделал!» Я завоевал, правда, меньше чем за два года Каир, Париж и Милан. И что же! Если я завтра умру, через десять веков во всеобщей истории от меня останется не больше полстраницы»[574].
Поиски союза с Россией
В главе о Кампоформио в «Итальянской кампании», написанной или продиктованной на острове Святой Елены, Бонапарт говорил: «Борьба королей против Республики была борьбой двух систем: это были Гибеллины против Гвельфов; олигархи, царствующие в Лондоне, Вене, Санкт-Петербурге, боролись против республиканцев Парижа. Французский уполномоченный (то есть Бонапарт. — А. М.) решил изменить это положение вещей, которое оставляло Францию всегда одной против всех; он решил бросить яблоко раздора в среду объединившихся в коалицию, изменить постановку вопроса и пробудить другие страсти и другие интересы»[575].
Переговоры в Кампоформио, вернее, в Пассариано происходили в 1797 году. Бонапарт уже тогда пришел к мысли о необходимости преодолеть изоляцию Франции и попытаться расколоть фронт коалиции, разжигая разногласия между ее участниками и стараясь привлечь кого можно на сторону Франции. Уже в леобенских переговорах и переговорах в Удине и Пассариано он весьма умело использовал противоречия между Австрией и Пруссией.
Итак, еще в 1796–1797 годах у Бонапарта возникла мысль о необходимости заменить борьбу двух систем — борьбу республики против монархии — иным сочетанием сил, иной внешнеполитической комбинацией. Это значило, как он говорил, ввести в игру «другие страсти и другие интересы».
В 1797–1798 годах эта идея получила еще весьма ограниченное практическое применение в договоре Кампоформио. В ту пору Бонапарта воодушевляли иные замыслы. В Италии были созданы Цизальпинская, Лигурийская республики, позже Римская, Партенопейская. Предпринимая египетский поход, Бонапарт мысленно рисовал грандиозные планы. В социальном аспекте они должны были повторить итальянский опыт, понятно с рядом поправок на особенности условий Востока. Это значило, что французская армия, направлявшаяся на Восток, должна была стать силой, пробуждающей широкое национально-революционное движение угнетенных народов. Путь Александра Македонского на рубеже XIX века мог быть повторен и продолжен лишь при условии, если военные усилия небольшой французской армии будут поддержаны освободительными восстаниями народов, поднимающихся против угнетателей. Феллахи в Египте, друзы в Сирии, курды, афганцы, индийские племена — скольких союзников рассчитывал приобрести Бонапарт в походе от Нила до Инда! То должна была быть поистине великая восточная революция, которая потрясла бы три континента — Европу, Африку, Азию!
Конечно, по сравнению с этими планами любая дипломатическая комбинация в Европе выглядела мелкой, незначительной. Но этот замысел в 1798–1799 годах потерпел полное крушение. Не удалось ни поднять могучую революцию, ни даже продвинуться дальше Сен-Жан д'Акра. Под стенами Сен-Жан д'Акра были похоронены все великие мечты. Даже завоевание Египта и то оказалось недостижимым. Бонапарту пришлось спасаться бегством. Он должен был вернуться к масштабам Европы. Крушение идеи великой восточной революции заставило Бонапарта задуматься над ближайшими стратегически оправданными ходами на шахматной доске Европы.
Если оказалось невозможным найти союзников в лице угнетенных народов Востока, то, может быть, можно найти союзников среди великих европейских держав?
Такова была логика рассуждений Бонапарта в 1800 году. Задача представлялась возможной, потому что цели оставались те же. Ведь Бонапарт стремился раздуть пламя революций на Востоке, поднять и втянуть в борьбу многомиллионные массы угнетенных не ради них самих и не ради торжества принципа революции. Такая задача могла бы увлечь юного Бонапарта в 1786–1789 годах, но десять лет спустя тридцатилетний генерал был уже весьма далек от влечений ранней молодости. В 1798–1799 годах Бонапарт видел в восточной революции прежде всего и главным образом средство сокрушить непримиримого противника Франции — Англию. Поход в Египет и Сирию, воззвание к друзам, переговоры с Типу Султаном — все это были попытки поразить Британию в ее ахиллесову пяту — Индию.
Но разве нельзя достигнуть той же цели иным путем — соглашением, союзом с одной из великих держав?
Кто же мог быть союзником Франции в этой титанической борьбе? Ответ был не прост. Понятно, что ни Австрия после Маренго, ни постоянно колеблющаяся Пруссия, ни ослабевшая Испания не были пригодны для этой задачи, да и они в силу многих причин на такой союз не пошли бы. Ни Скандинавские страны, ни итальянские государства в начале XIX века уже в счет не шли. Кто же оставался? Оставалась одна великая держава — могучая северная империя Россия, и о ней, естественно, прежде всего должен был подумать Бонапарт.
Престиж России на рубеже XVIII и XIX веков был необычайно велик. Ее значение в европейской и в мировой политике было впервые осознано в полной мере.
В войне, начавшейся в 1792 году и затем на протяжении почти четверти века потрясавшей Европу, в этой страшной серии непрерывно сменявших друг друга войн, отделенных лишь короткими паузами, уже к началу девятнадцатого столетия после Базельских договоров, после Кампоформио и Люневилля стало более или менее ясно, что основным, главным в этой ожесточенной борьбе является схватка Англии и Франции. Ни Пруссия, ни Австрия, ни Испания, ни тем более итальянские государства, как это доказал опыт войны, не могли противостоять новой Франции. Единственным государством, не только устоявшим в войне против Французской республики, но и показавшим решимость и способность продолжать войну, была Англия. После 1794 года, когда характер войны явственно изменился, стало вполне очевидным, что в основе этой «битвы гигантов» лежит соперничество двух экономически наиболее развитых западных держав, стремившихся к утверждению своей гегемонии в Европе и колониях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гражданский кодекс - Бонапарт Наполеон - Биографии и Мемуары
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Вторжение французов в Россию в 1812 г. - Бонавентура Буткевич - Биографии и Мемуары
- Русская пехота в Отечественной войне 1812 года - Илья Эрнстович Ульянов - История
- Джон Фаулз. Дневники (1965-1972) - Джон Фаулз - Биографии и Мемуары