Герои «СМЕРШ» - Александр Юльевич Бондаренко
- Дата:20.06.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / Военное
- Название: Герои «СМЕРШ»
- Автор: Александр Юльевич Бондаренко
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом немцы вдруг открыли огонь. Вверх полетели ракеты, как у них всегда было, началась стрельба. И чувствую, будто обухом топора ударило в колено, а боли нет. Я стал разгибать ногу — больно! Толкаю: „Володя, я, кажется, ранен!“ Герасимов выругался, подхватил меня под левую руку, доползли до траншеи… Меня оттуда сразу доставили в гостиницу „Нева“, где у контрразведки был свой медстационар, затем свозили в Военно-медицинскую академию, там ещё рентген работал. Привезли обратно. Строго-настрого предупредили: „Никуда не ездил, нигде никого не перебрасывал! Ни-ни-ни!“»[557]
На следующий день Пидемского навестили лечащий врач и профессор из академии. Ему был показан снимок, на котором чётко была видна пуля, засевшая в коленном суставе. «Она там хорошо устроилась!» — резюмировал специалист и рекомендовал «пульку», как он выразился, не вынимать… Действительно, прохромав месяц, Борис о ней и забыл, хотя проносил её в своём колене более семидесяти пяти лет, до конца жизни. А боевое ранение никем и нигде не было засчитано, потому что, не дай Бог, высшее начальство узнает!
…О судьбе того парня, переправленного через линию фронта, Пидемский ничего не слыхал — в спецслужбах каждый знает лишь то, что должен знать в соответствии со своими обязанностями.
27 октября Борис прибыл на Невский «пятачок», где пробыл семнадцать суток. Всего или целых? Последнее вернее.
О подвиге, совершённом там политруком Пидемским, за что он был награждён медалью «За отвагу», мы уже знаем. Были в эти семнадцать дней и другие яркие мгновения, но про одно из них Борис Михайлович вспоминать не любил, хотя много лет спустя описал этот случай в документальной повести «Поздней осенью сорок первого», имеющей также Zag-2 «В наркомзем или наркомздрав». Объясним, что про «Невский плацдарм» говорили, что отсюда две дороги: либо в наркомзем, то есть Народный комиссариат земледелия, либо, если очень повезёт, в Народный комиссариат здравоохранения. Оказавшись в «наркомздраве», на госпитальной койке, Борис в 1942 году и начал писать ту повесть, которую закончил в 1999-м.
В главном её герое, сотруднике особого отдела политруке Белозёрове, без труда узнаётся сам автор. А произошло вот что…
Вечером особиста разыскал какой-то ефрейтор, сообщивший, что у них в роте, после того как погибли в бою все офицеры, «происходит буза». Сержант Тахиров, которого сейчас назвали бы «неформальным лидером», убеждает бойцов отходить к реке, а потом плыть на правый берег. Между тем политрук знал, что скоро начнётся наступление. Он отправился в роту.
Нет смысла описывать, как особист пытался образумить бойцов, как дерзко и нагло вёл себя сержант, отказываясь выполнять приказание и убеждая других оставить позиции, чтобы спасти свои жизни… Красноармейцы колебались, Тахиров начал отталкивать политрука, и тогда Белозёров — или Пидемский? — срывающимся голосом зачитал приговор: расстрелять сержанта за трусость и нарушение присяги, и сам, на месте, тут же привёл приговор в исполнение.
А потом была дружная, озверелая атака этой и других рот, и немцы вновь были отброшены… Оборона Невского «пятачка» продолжалась.
И вот что далее написано в повести:
«Через час, в землянке, Белозёров, выведя на бумаге „…ноября 1941 года, я… рассмотрев… материалы на…“, вынул из кармана документы Тахирова. Из бумажника торчал недавно свёрнутый треугольник письма. В красноармейской книжке — фото. Молодая женщина держит на коленях весёлого узкоглазенького мальчугана с кудряшками, спадающими на лоб. Пухлая ручонка поднята в приветствии папе. Конечно, по подсказке фотографа или матери…
Не было ни раньше для политрука, ни позднее ничего страшнее вот этого увиденного маленького снимка. Не было более страшной мести за его, казалось ему, справедливый и единственно возможный шаг, чем месть от взгляда на эту ручонку, на излучающего свет малыша, приникшего к груди озабоченной женщины. <…>
Не в силах от какого-то овладевшего страха перед собой прочитать, что написано на обороте фотографии, записал с красноармейской книжки фамилию, имя, отчество в помятый листок постановления, подписал его и дал подписать, в соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего, свидетелям происшедшего, сидевшим тут же… <…>
Свернув „постановление“ и сунув в карман, Белозёров протянул бумажник с документами капитану, исполнявшему обязанности начальника штаба…
— Кроме красноармейской книжки отправьте, пожалуйста, всё по адресу, что в письме, — снова каким-то дрогнувшим голосом сказал политрук.
— А как сообщить, что написать о смерти? — спросил начштаба.
— То есть как что? — растерялся тот. — Извещение, обычное извещение…
— Похоронку: „Погиб смертью храбрых“? — с какой-то в растянутости слов уловимой издёвочкой произнёс язвительно капитан.
— Да, да, чёрт возьми, погиб смертью храбрых! — не ожидая от себя опалившей вспышки нервов, заорал Белозёров.
— Но это же явная ложь, политрук, — приняв эту вспышку за личное оскорбление, также в несколько повышенном тоне возразил начштаба…
— Капитан, делайте, что вас просят! — <раздался вдруг голос командира полка.> — Всё правильно…»[558]
Думается, здесь ничего объяснять не нужно…
20-я стрелковая дивизия войск НКВД, в особом отделе которой служил Борис Пидемский, сражалась на левом берегу Невы в течение двадцати суток начиная с 27 октября 1941 года. Когда дивизия переправлялась из Невской Дубровки в Московскую Дубровку, её численность составляла порядка девяти тысяч человек, к тому же через реку постоянно приходили пополнения. Через двадцать суток на правый берег высадились 785 человек — и это считая специалистов службы тыла, в основном в боях не участвовавших…
Мы спросили у Бориса Михайловича, удалось ли ему там, на Невском «пятачке», разоблачить хотя бы одного немецкого агента или шпиона? Он отвечал:
«Какие там, в огне, шпионы? Кого там можно было разоблачить? Там даже нужного тебе человека невозможно было отыскать — все передвижения в основном ползком, народ по ямам сидел… Наша надежда была просто на порядочных людей. Что если что-то где-то кто-то обнаружит или что-то случилось, то сообщат… Но контрразведывательной работы и там хватало. Мало, но и там бывало неисполнение приказов, паникёрство. Надо было допрашивать военнопленных и решать вопросы их использования. Проверка документов, использование коротких расстояний и прикрытия огнём для переброски агентуры. Пресечение, хотя и редко, попыток дезертирства, измены Родине — вплоть до применения оружия.
А методы? Метод один: опираться не только на своих помощников, поскольку их воистину „с огнём не сыщешь“, а на контакт со всем личным составом. К примеру, когда у очередного погибшего уполномоченного по 8-му полку Миши Зуева я принял полк, в нагрудном кармане у него нашли
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Маэстро миф - Норман Лебрехт - Культурология
- Завещание мужества - Семен Гудзенко - Биографии и Мемуары
- Темнота Крида (ЛП) - Wondrak Cm - Современные любовные романы
- Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942 - Альфред Тёрни - Биографии и Мемуары