Почему плакал Пушкин? - Александр Лацис
- Дата:19.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Почему плакал Пушкин?
- Автор: Александр Лацис
- Год: 2013
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прочертим для равновесия другую крайность. Воображение писателя для него тоже реальность, равноправный жизненный факт. Кроме восстания декабристов, не было ли второго восстания, пушкинского?
Если было, оно началось и завершилось – в его воображении.
Допустим, что весной 1829 года были написаны стихи, своего рода гимн предстоящего восстания.
Восстание было невозможно? Да, но в этом предстояло убедиться. А вдруг «и невозможное возможно».
Попробуем представить себе, как развернулась в воображении поэта «невозможная возможность».
Если придется, то в главных злодеев, таких, как палач декабристов, новоиспеченный граф Чернышев, пусть стреляет прославленный дуэлист Федор Толстой-Американец.
Во главе армии должен встать генерал Ермолов, одно его имя сплотит и воодушевит войска. Полки будут вести друзья и братья декабристов, давние знакомцы Пушкина – Николай Раевский, Вольховский, Бурцов.
В начале мая 1829 года, попрощавшись в Москве с Федором Толстым, Пушкин самовольно, не ставя властей в известность, отправился в действующую армию, на Кавказ, к Раевскому, Вольховскому, Бурцову.
По дороге поэт сделал изрядный крюк и заехал к Ермолову, с которым не был ранее знаком. Вести беседу напрямик было немыслимо: подобные смелые речи могли быть сочтены за ловушку или, в лучшем случае, за порыв безумия. Но вполне уместно прочесть стихи, а далее обсуждать не планы, а стихи, всего-навсего стихи.
Позднее Пушкин начнет «Путешествие в Арзрум» с эпизода, который, однако, целиком опустит, печатая свои записки в первом номере журнала «Современник».
«Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орел, и сделал таким образом 200 верст лишних; зато увидел Ермолова… Разговор несколько раз касался литературы… О правительстве и политике не было ни слова».
Зачем нужна была последняя фраза? Похоже, что для успокоения сыщиков штатных и сверхштатных. Очевидно, Пушкин пришел к выводу, что у властей тоже работает воображение. И действительно, за ним вдогонку полетели письменные предписания о необходимости учредить самое тщательное наблюдение. Эти спешные бумаги прибыли в Тифлис, на две недели обогнав поднадзорного путешественника.
Доехав до Тифлиса, Пушкин набросал черновик письма к Федору Толстому, которое вряд ли было отослано и, возможно, сразу было задумано как отрывок из путевых записок.
«…Поехав на Орел, а не прямо на Воро… сделал я около 200 –, зато видел Ермо… Хоть ты его не очень жалуешь, принуж. я тебе сказать, что я нашел в нем разительное сходство с тобою не только в обороте мыслей и во мнениях».
Письмо неосторожное? Черновик мог попасть на глаза любителям рыться в чужих бумагах? Ничего страшного. У Пушкина, в его быстрых черновых записях, был до того трудно читаемый, прямо-таки секретный почерк, что лишь в 1931 году С. М. Бонди сумел правильно определить, к кому был адресован набросок письма.
Поэт проследовал далее, до Арзрума. Бурцова вскоре убили, кажется, он пал в честном бою. Раевского уволили из армии, Вольховского – тоже. На этом «восстание» кончилось, угасло в воображении.
И только Бенкендорф не мог успокоиться, письменно требовал объяснить, по каким причинам Пушкин отправился «в закавказские страны, не предуведомив меня о намерении вашем сделать сие путешествие».
Поэт спокойно ответствовал, что не мог удержаться от искушения навестить брата, с которым не виделся уже пять лет. Он не допускает мысли о том, что ему могут приписать «какие-либо иные побуждения».
Что осталось от первоначального замысла? Стихи. И тогда-то гимн преобразился в послание. Не потому ли стихи дошли до основной группы декабристов лишь в следующем, в 1830 году, когда уже был построен каземат в Петровском заводе?
Подобно другим «неудобным к печати» пушкинским произведениям, стихи могли существовать в двух вариантах – «крамольном» и «пристойном». Наличие смягченного варианта должно было служить громоотводом, оставлять пространство для «благонадежных» истолкований…
Необходимость заранее готовиться к очередным неприятным объяснениям – вот одна из причин «неясностей» пушкинского текста.
Порицать поэта за то, что у него, дескать, не было определенной точки зрения или что ему недоставало житейского такта, умения считаться с тем, как его поймут читатели, – все это, что называется, разговор не по делу, не требующий обширной полемики.
Мы не вправе поручиться, что вариант, напечатанный в «Полярной звезде», является в точности пушкинским. Однако мы определенно полагаем, что вольные стихи Пушкина, появившиеся в лондонском издании, в большинстве своем были получены от близкого друга Герцена, П. В. Анненкова.
Анненков был заинтересован в том, чтоб на страницах герценовских изданий показать их постоянному читателю, императору Александру II, что в сочинениях Пушкина, доселе не опубликованных в России, нет, в сущности, ничего противозаконного.
Хитроумие Анненкова вполне можно понять. У него на руках находился VII, дополнительный том сочинений Пушкина, который предстояло проводить в печать вопреки сопротивлению петербургских блюстителей тишины.
И если ряд стихотворений был напечатан в «Полярной звезде» неисправно, то ужели текст послания, помещенного под заглавием «В Сибирь», непременно обладает безупречной точностью?
Сопоставим некоторые расхождения. Со времен «Полярной звезды» печатают:
Вас примет радостно у входа.
При чтении вслух возникает сдвиг, слышится «воспримет».
Большое академическое издание (III, 1138) приводит вариант, извлеченный из одного из списков. Сдвига нет: «Вас встретит».
В «Полярной звезде»: «Как в ваши».
В том же списке: «Как в эти».
В нескольких списках встречается «оковы тяжкие спадут» вместо «падут». Возможно, что и тот, и другой вариант восходит к Пушкину.
Как отмечал пушкинист М. Азадовский, в более ранних копиях (М. Н. Волконской, И. И. Пущина) встречается вариант:
Доходит мой призывный глас.
Затем И. Пущин, не зачеркивая «призывный», сбоку приписал другой эпитет – «свободный». Позднейшая поправка почерпнута, как предполагает М. Азадовский, из «Полярной звезды».
Но действительно ли принадлежит Пушкину сочетание:
«Мой свободный глас»?
Поэт знал, что состоит под неотступным тайным надзором и под недреманным оком всевозможных Булгариных.
Допустим, что в послании говорится о другой, о творческой свободе. Но в любом случае поэт не избрал бы выражение, подпорченное оттенком похвальбы перед узниками тем, что ему, Пушкину, посчастливилось остаться на свободе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Крючков. КГБ накануне путча (сборник) - Валентин Варенников - Биографии и Мемуары
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- За фасадом строительства советского ВМФ - Почтарев Андрей Николаевич - История
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция