Вторжение - Василий Соколов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Вторжение
- Автор: Василий Соколов
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он шагнул в избу, широко расставил ноги и застыл на месте, увидев в смежной комнате Наталью. Она стояла у окна, спиной к нему.
- А ну, повернись!
- Чего, батя?
- С кем вожжалась?
Наталья с притворным удивлением посмотрела на отца, усмехнулась.
- За-по-рю-ю! - заклокотало в груди у Игната, и, хрустя челюстями, он замахнулся кнутом.
Наталья метнула на него дерзкий взгляд, потом шагнула вперед, выпятив правое плечо и слегка обнажая из-под кофты грудь. Обжигая отца пылающими угольками глаз, она бросила с непокорной гордостью:
- Бей! Чего же медлишь?.. Я вся тут!
К отцу подскочила Верочка, бледная, дрожащая.
- Цыц! Сикуха! - хлобыстнул кнутом Игнат. Верочка увильнула вовремя, и на перегородке, оклеенной розовыми обоями, остался грязный витой след. Отец вяло опустил руки. "Значит, все правда. А еще сваливала на скотину..." - подумал он, имея в виду недавний след на траве.
Грозно озираясь, он помедлил, все еще перекипая в гневе, и, ссутулясь, вышел. Долго гремел опять в сенцах.
- А, черти, совсем от рук отбились! - доносилось через незахлопнутую дверь. - Податься от вас! Глаза бы не глядели!
На ночь в избу не вернулся, хотя и дежурить не пошел. Взял кожух, ушел на погребицу, где с незапамятных времен лежала изъеденная мышами пакля. Не засыпал, многое передумал. Вспомнил первую жену свою, потерянную на Черноморье. "Да уж, чему суждено, тому и быть. Не дай бог, ежели и Наталья свихнется. Худо будет. Совсем худо".
Не спали и дочери. Верочка чувствовала непонятную обиду и, уткнувшись головой в подушку, рыдала.
- Ну, чего ты дала волю слезам? Не надо! - успокаивала Наталья, гладя ее мокрое лицо, растрепанные волосы.
- А батя бросит нас, да? - всхлипывая, спросила Верочка.
- Да ты что?.. Никогда! Он же без нас дня не может прожить.
Разобрав постель, Наталья легла вместе с сестренкой, хотела успокоиться, но не могла совладать с собой и лежала с открытыми глазами.
По сей день Наталья помнит, а что не припоминала, старалась представить силой своего горячего воображения, как ее мать сошлась с чужим дядей, у которого и глаза, и волосы, и даже лицо были сизо-черными, как угли. И одежда на нем была черная. Заходил он в дом вечерами, задаривал ее, маленькую Неллу, леденцами. Потом мама уходила с дядей, а ее оставляла домовничать. Девочка натерпелась страхов, сидя в пустой хате и прислушиваясь к завыванию в трубе. Мать нередко заставала ее спящей за столом или в старом, обшарпанном кресле. Однажды дочка не захотела остаться одна, пошла, крадучись, за ними следом. Возле каменной ограды, что спускалась прямо к морю, она притаилась, довольная тем, что мама и дядя рядом и ей, Нелле, совсем не страшно!
А когда мать возвращалась, девочка опередила ее, прибежала домой, хотела забраться под одеяло и не успела. Мать спросила совсем ласково: "Ты чего, доченька, не спишь?" - "А я была с тобой..." - "Как? Ты за мной шла?" - побледнела мать и отодрала ее за косички, пригрозила, что если еще раз доплетется за ней или словом напомнит про дядю, прогонит ее из дому.
И дочка испугалась. Но дядя опять появлялся, и мама с ним уходила, кажется, туда же, к морю... А перед тем как отцу приехать с рыбного промысла, мать навьючила узел, ушла и больше не вернулась... Много лет спустя, живя в Ивановке, Наталья однажды пооткровенничала с отцом, спросила: "А ты любил маму?" - "Любил и теперь люблю", - ответил он с тоской в голосе. "А почему же она ушла?" - не поняла дочь. "Блудная, вот и ушла". Тогда Наташа вытаращила глаза: "Как это... блудная?" - "Тебе этого не надо знать! - перебил отец и строго заметил: - Но ты не будь такой... Боже упаси!" Ей невдомек было, почему же дочка не должна походить на мать, и она допытывалась: "А почему ты говоришь так? Боишься?" - "Схожа ты с матерью. Вылитая. Одних кровей..." - вздохнув, отвечал отец.
...Припоминая теперь это давнее прошлое, Наталья сомневалась, во всем ли была виновата мать. Отца она не осуждала. К нему Наталья относилась доверчиво, потому что он из сил выбивался, чтобы дать ей образование, и был всегда ласков, добр. Даже сегодня у него не поднялась рука побить ее. А стоит ли винить мать? Ведь она тоже была добрая, и если бросила ее, то, наверное, потому, что не захотела жить с отцом. И откуда знать, почему они разошлись. Этого же никто не знает, даже отец. Может, тот моряк был ей люб. "А я похожа на нее. Одних кровей... И почему я должна идти против желания? Ведь сердцу не прикажешь?" - подумала Наталья, стремясь хоть как-то оправдать свое поведение.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Лагерь пробуждался рано - в пять часов, когда еще робко трепетала холодная и в летнюю пору заря, раздавался сигнал горна. Звуки лились бодро, зазывно и настойчиво, прогоняя всякую надежду еще немного поспать, и дежурный, увешанный снаряжением, поддерживал рукой сумку с противогазом, торопился от палатки к палатке, заглядывал внутрь и зычно провозглашал:
- Падъ-е-ем!
Жалко было покидать согретую койку, но Алексей Костров перемог сон и с привычной готовностью вскочил. За ночь гимнастерка и брюки отсырели. Одеваться сразу не хотел; выбегал, как и все обитатели палаток, наружу и, неловко ступая, боясь уколоть босые ноги о прошлогоднюю наваль еловых иголок, становился в строй. Гимнастика, короткий бросок, а потом умывание на берегу реки, поросшей осокорем, - и за каких-нибудь полчаса дремную вялость как рукой снимало, в организм вливалось столько энергии, что казалось, ее хватит на целую жизнь.
Еще до завтрака проводилась политинформация. Для Кострова это было самое подходящее время; сиди себе на деревянной, вкопанной в землю скамейке и слушай, что в мире делается, а так как этот мир все время неспокоен, полон военных очагов и конфликтов, то ему, Кострову, пожалуй, лучше и не тревожить сердце. На какое-то время, будто в забытьи, он мысленно покидал и этот класс, и лагерный городок. Его глаза смотрели поверх колючего ельника, и думалось, что где-то там, в стороне дальней, затерялась родная Ивановка, живут земляки, жена...
Он видел Наталью, да так близко, что казалось: протяни руку, и коснешься ее смуглого лица, ощутишь тепло ее тела. Когда он думал о ней, он всегда вспоминал речку, ракиту, из-под которой озорно выбросился на разводье, к Наталье.
Ему все в ней было любо - и ум, и живность движений, и глаза темные, как переспелые, с синеватым налетом сливы.
Голос команды оборвал мысли. Костров встал, машинально одернул гимнастерку, огляделся по сторонам: кому отдают честь? Но в лагере тихо, начальства еще нет. Просто он замечтался и не заметил, как дежурный громко объявил конец информации.
Брали алюминиевые ложки, котелки и шли завтракать. Ели опять же под открытым небом, на грубо сколоченных из жердей столах. Пищу разносили сами бойцы. Бывало, когда Кострова назначали рабочим на кухню, он уставал больше, чем в поле. Мыть посуду, на сотни людей чистить картошку, резать хлеб, отсчитывать порциями куски сахара, делить на ровные дольки рыбу, потом разливать суп в котелки - крутишься как заведенный и за сутки до того устаешь, что еле волочишь ноги и засыпаешь как убитый. Правда, с того времени, как Алексею дали звание сержанта, его уже перестали назначать рабочим на кухню, а если и посылали, то старшим команды. "Командовать легче, чем исполнять", - думал в таких случаях Костров.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Ученые скрывают? Мифы XXI века - Александр Соколов - Прочая научная литература
- Журнал Компьютерра 19-26.01.2010 - Коллектив Авторов - Прочая околокомпьтерная литература
- Народные повести Индии, рассказы Южной Индии - Народ Индии - Мифы. Легенды. Эпос
- Маяк - Сергей Дмитриевич Федосеев - Триллер / Ужасы и Мистика
- Библия автомобилиста - Прозоров Александр Дмитриевич - Словари