Николай I - Дмитрий Олейников
- Дата:04.09.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Николай I
- Автор: Дмитрий Олейников
- Год: 2012
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава шестнадцатая.
«ЖАНДАРМ ЕВРОПЫ»
Александр I оставил Николаю нечто вроде «внешнеполитического завещания». Его главной заботой была безопасность Европы, в том числе и России, как её составляющей. Перед своей последней поездкой на юг в 1825-м император наставлял преемника: «В Европе повсюду революционное настроение умов. Оно проникло в Россию, хотя и притаилось. Мы должны при помощи Божественного Провидения усугубить свою бдительность и своё рвение. Государи ответственны перед Богом за сохранение порядка и благоустройства среди своих подданных. Тебе, любезный брат, предстоит довершить важное дело, начатое мной основанием Священного союза царей».
Николай трепетно относился ко всему, что считал завещанием старшего брата, и выполнял заветы Александра с особым старанием. Но при этом его личные черты и взгляды не могли не придавать своеобразия российской внешней политике. Не обладая дипломатическим даром Александра, не умея так тонко, как старший брат, вести политическую игру на европейской шахматной доске, Николай делал упор на военный авторитет России в Европе. «Прямодушие и честность — вот характеристика нашей политики» — Николай отметил эту фразу на полях учебного курса, приготовленного для чтения наследнику, и приписал своей рукой: «и нашей истинной силы» (etnotre veritable force).
Прямота внешнеполитических заявлений Николая на фоне общепринятой сдержанности и утончённости европейского дипломатического языка не вызывала восторга Западной Европы. Об этом царя информировал особый внешнеполитический раздел, появившийся в ежегодных «нравственно-политических» отчётах Третьего отделения именно в 1830-е годы. Для его создания ведомство Бенкендорфа использовало зарубежную агентуру, анализировало европейскую прессу, «делало внимательные расспросы всем иностранцам, прибывающим в наши владения». Из этих источников сводилась и ложилась на стол Николая информация о недоброжелательстве к России даже в «родственной» Германии. Там сплелись и «предания старинной политики германских народов», и «зависть, внушаемая величием и силою нашей империи», и агитация против России «партии революционеров», которые «постоянно появляющимися в Англии, Франции и Германии пасквилями, изображая Россию самыми чёрными красками, гнусною клеветою стараются вселить к ней общую ненависть народов… Ненависть эта не может не ослабить нравственное влияние России в сношениях с другими державами»[400].
Значительную роль в восприятии России, как восточной деспотии, прямо угрожающей свободе европейцев, сыграли тысячи и тысячи эмигрировавших в Европу участников Польского восстания 1830—1831 годов. Радикальный консерватизм Николая пришёлся на эпоху либерализации Европы (Июльская революция во Франции, перемена правления и парламентская реформа в Англии), для которой Россия с её приверженностью Венской системе международных отношений становилась символом «старого порядка». Это заметно повлияло на то, что «расправа над Польшей не была прощена Европой»[401]. В парижском особняке Ламбер князь Адам Чарторыйский, когда-то один из «молодых друзей» императора Александра I и российский министр иностранных дел, а потом председатель правительства восставших, создал «посольство несуществующего государства» и негаснущий очаг распространения неприязни к России. Это был один из центров польских эмигрантов, которые «возжигают искры восстания в Галиции и княжестве Познанском, покушаются умножить в Царстве Польском и Западных губерниях России идеи о новом мятеже и склонить в свою пользу умы значительнейших помещиков того края»[402].
В ту эпоху Адам Мицкевич создаёт свой образ «Руси-тройки», подхваченный Александром Герценом и бытующий в литературе по сей день[403]:
Кибитка несётся. Жандарм кулакомДубасит возницу. Возница кнутомСтегает наотмашь солдат, свирепея.Беги, или кони собьют ротозея…
Исследователь Мартин Малиа в конце XX века признал: «Вторая четверть девятнадцатого века стала веком по преимуществу очернительнои западной литературы о России. Именно тогда проявились те негативные стереотипы и суждения относительно России, которые сохранились и до наших дней»[404].
Символом всей этой литературы стала книга романиста и публициста маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году»[405]. Как и многие западные и прозападные публицисты, Кюстин вроде бы целил в самодержавие, а попадал в Россию: «Прощение было бы опасным уроком для столь чёрствого в глубине души народа, как русский. Правитель опускается до уровня своих дикарей подданных; он так же бессердечен, как они, он смело превращает их в скотов, чтобы привязать к себе: народ и властитель состязаются в обмане, предрассудках и бесчеловечности. Отвратительное сочетание варварства и малодушия, обоюдная жестокость, взаимная ложь — всё это составляет жизнь чудовища, гниющего тела, в чьих жилах течёт не кровь, а яд — вот истинная сущность деспотизма»[406].
Правительство было обеспокоено поисками достойного ответа на нашумевшую книгу-памфлет. В России она была немедленно запрещена (и благодаря этому стала одной из самых читаемых в свете в сезон 1843—1844 годов). Сам император Николай, некогда принимавший де Кюстина, благосклонно беседовавший с ним, придерживался особого мнения. Он заметил, познакомившись с книгой: «Вся вина лежит только на мне, ведь я покровительствовал этому негодяю»[407]. Официально же было решено «взирать на всё, что публикуется о России, с совершенным равнодушием… нимало не заботясь ни о каких толках и слухах», поскольку, как заметил в том же 1839 году граф Нессельроде, «русофобия пройдёт, как прошли другие безумства нашего века»[408].
Мнения частных лиц казались Николаю не заслуживающими особого внимания. В 1835 году Николай наставлял наследника Александра: «Пренебрегай ругательствами и пасквилями, но бойся своей совести». Презрительное пренебрежение — вот позиция Николая по отношению и к международным, и к домашним говорунам. Характерен анекдот о пьяном мужике, буянившем в трактире. На попытку владельца урезонить его тем, что надо уважительно относиться к висящему на стене портрету государя императора, мужик ответил: «Плюю я на тебя и на портрет тоже!» Суд приговорил наглеца к жестокому наказанию, но Николай приговор не утвердил. Его резолюция была такой: «Вместо наказания сказать, что я на него тоже плюю»[410].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Добро пожаловать в отель «Камея» (ЛП) - Линн К. И. - Современные любовные романы
- Узник гатчинского сфинкса - Борис Карсонов - Историческая проза
- Поэты 1790–1810-х годов - Василий Пушкин - Поэзия
- Шестеро смелых и парад монстров - Анна Устинова - Детские остросюжетные
- Пуговица-камея - Родриг Оттоленгуи - Детектив