Николай Гумилев глазами сына - Орест Высотский
- Дата:16.08.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Николай Гумилев глазами сына
- Автор: Орест Высотский
- Год: 2003
- Просмотров:0
- Комментариев:0
📚 Аудиокнига "Николай Гумилев глазами сына" от автора Ореста Высотского - это захватывающее путешествие в жизнь и творчество выдающегося русского поэта Николая Гумилева. Слушая эту аудиокнигу, вы окунетесь в мир стихов, страстей и приключений, которые сопровождали поэта на протяжении его жизни. Главный герой книги - сын Николая Гумилева, рассказывает о своем отце с любовью и уважением, раскрывая его талант и сложную судьбу.
🖋️ Орест Высотский - талантливый писатель и исследователь русской литературы. Его работы всегда отличаются глубоким анализом и чувством красоты слова. Автор аудиокниги "Николай Гумилев глазами сына" смог передать атмосферу времени и личность поэта с неповторимой точностью.
🎧 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе. Погрузитесь в мир слова и музыки, наслаждайтесь произведениями великих авторов и открывайте для себя новые шедевры литературы.
🔍 Погрузитесь в историю искусства и литературы с аудиокнигой "Николай Гумилев глазами сына" от Ореста Высотского. Слушайте истории о великих личностях, познавайте мир через глаза других и наслаждайтесь увлекательными приключениями, представленными в аудиоформате.
Биографии и Мемуары
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Этот день навсегда останется священным в моей памяти, — писал Гумилев в „Записках кавалериста“. — Я был дозорным и в первый раз на войне почувствовал, как напрягается воля, прямо до физического ощущения какого-то окаменения, когда надо одному въезжать в лес, где, может быть, залегла неприятельская цепь, скакать по полю, вспаханному и поэтому исключающему возможность быстрого отступления, к движущейся колонне, чтобы узнать, не обстреляет ли она тебя. И в вечер этого дня, ясный, нежный вечер, я впервые услышал за редким перелеском нарастающий гул „ура“, с которым был взят В[ладиславль]. Огнезарная птица победы в этот день слегка коснулась своим огромным крылом и меня.
На другой день мы вошли в разрушенный город, от которого медленно отходили немцы, преследуемые нашим артиллерийским огнем. Хлюпая в липкой черной грязи, мы подошли к реке, границе между государствами, где стояли орудия… По трясущемуся, наспех сделанному понтонному мосту наш взвод перешел реку». Они теперь были в Германии. «Я часто думал с тех пор, — продолжает Гумилев, — о глубокой разнице между завоевательным и оборонительным периодами войны. Конечно, и тот и другой необходимы лишь для того, чтобы сокрушить врага и завоевать право на прочный мир, но ведь на настроение отдельного воина действуют не только общие соображения, — каждый пустяк, случайно добытый стакан молока… Свой собственный удачный выстрел порой радует больше, чем известие о сражении, выигранном на другом фронте».
Вот как Гумилев описывает наступление: «В одно прекрасное, даже не холодное, утро свершилось долгожданное. Эскадронный командир собрал унтер-офицеров и прочел приказ о нашем наступлении по всему фронту. Наступать — всегда радость, но наступать на неприятельской земле — это радость, удесятеренная гордостью, любопытством и каким-то непреложным ощущением победы. Люди молодцеватее усаживаются в седлах. Лошади прибавляют шаг…
Время, когда от счастья спирается дыхание, время горящих глаз и безотчетных улыбок.
Справа по три, вытянувшись длинной змеею, мы пустились по белым, обсаженным столетними деревьями дорогам Германии. И хотя каптенармусы и походные кухни остались далеко позади, хотя отступающий противник пытался задержаться за каждым прикрытием, огрызаясь шрапнельными разрывами — совсем как матерый, привыкший к опасным дракам волк, — это ничуть не омрачало торжества победителей».
Вечером, лежа в халупе, где под кроватью кудахтали куры, а под столом стоял баран, Гумилев записывал на вырванном из ученической тетради листке стихотворение:
Та страна, что могла быть раем,Стала логовищем огня,Мы четвертый день наступаем.Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земногоВ этот страшный и светлый час,Потому что Господне словоЛучше хлеба питает нас.
И залитые кровью неделиОслепительны и легки,Надо мною рвутся шрапнели,Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу — и мой голос дикий,Это медь ударяет в медь,Я, носитель мысли великой,Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовыеИли воды гневных морей,Золотое сердце РоссииМерно бьется в груди моей.
И так славно рядить Победу,Словно девушку, в жемчуга,Проходя по дымному следуОтступающего врага.
(«Наступление»)Гумилев действительно верил, что он не может погибнуть, потому что он — часть России, а такая страна, такой народ погибнуть не может. Разумеется, поэт в бою испытывал страх, но умел его скрывать. Вновь откроем «Записки кавалериста»:
«На той дороге, по которой я только что проехал, кучка всадников и пеших в черных жутко-чужего цвета шинелях изумленно смотрела на меня. Очевидно, меня только что заметили. Они были в шагах тридцати.
Я понял, что на этот раз опасность действительно велика. Дорога к разъезду мне была отрезана, с двух других сторон двигались неприятельские колонны. Оставалось скакать прямо на немцев, но там далеко раскинулось вспаханное поле, по которому нельзя идти галопом, и я десять раз был бы подстрелен, прежде чем вышел бы из сферы огня. Я выбрал среднее и, огибая врага, помчался перед его фронтом к дороге, по которой ушел наш разъезд. Это была трудная минута моей жизни. Лошадь спотыкалась о мерзлые комья, пули свистели мимо ушей, взрывали землю передо мной и рядом со мной, одна оцарапала луку моего седла. Я, не отрываясь, смотрел на врагов. Мне были ясно видны их лица, растерянные в момент заряжания, сосредоточенные в момент выстрела. Невысокий, пожилой офицер, странно вытянув руку, стрелял в меня из револьвера. Этот звук выделялся каким-то дискантом среди остальных. Два всадника вскочили, чтобы преградить мне дорогу. Я выхватил шашку, они замялись. Может быть, они просто побоялись, что их подстрелят свои же товарищи.
Все это в ту минуту я запомнил лишь зрительной и слуховой памятью, осознал же это много позже. Тогда я только придерживал лошадь и бормотал молитву Богородице, тут же мною сочиненную и сразу забытую по миновании опасности».
Позже Николай Степанович говорил, что храбрость в том и заключается, чтобы подавлять страх и делать то, что надо. Ничего не боящийся казак Кузьма Крючков, которого восхваляли плакаты, не храбрец, а чурбан. Бой — это умение справиться со страхом.
Письмо Лозинскому 1 ноября Николай Степанович начинает так:
«Пишу тебе уже ветераном, много раз побывавшим в разведках, много раз обстрелянным и теперь отдыхающим в зловонной ковенской чайной. Все, что ты читал о боях под Владиславовом и о последующем наступлении, я видел своими глазами и во всем принимал посильное участие. Дежурил в обстреливаем[ом] Владиславове, ходил в атаку (увы, отбитую орудийным огнем), мерз в сторожевом охраненьи, ночью срывался с места, заслыша ворчанье подкравшегося пулемета, и опивался сливками, объедался курятиной, гусятиной, свининой, будучи дозорным при следованьи отряда по Германии. В общем, я могу сказать, что это лучшее время моей жизни. Оно несколько напоминает мои абиссинские эскапады, но менее лирично и волнует гораздо больше. Почти каждый день быть под выстрелами, слышать визг шрапнели, щелканье винтовок, направленных на тебя, — я думаю, такое наслаждение испытывает закоренелый пьяница перед бутылкой очень старого, крепкого коньяка. Однако бывает и реакция, и минута затишья — в то же время минута усталости и скуки».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы - Юрий Зобнин - Поэзия
- Лев Гумилев - Сергей Беляков - Биографии и Мемуары
- Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока - Николай Стариков - Прочая документальная литература
- Сказки черепахи Кири-Бум - Владимир Бондаренко - Прочая детская литература
- Сборник стихов - Николай Гумилев - Поэзия