Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа, 1935-1936 - Иван Чистяков
- Дата:02.10.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа, 1935-1936
- Автор: Иван Чистяков
- Год: 2014
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На ф-ге № 19 новых людей принимает [неразборчиво] гимнастерках.
Ходзько:
— Сержанты.
Криворучка:
— В 1-м взводе стрелки ходят в тапочках. Разуты и будут отказниками.
Выяснилась и роль посещения нас на квартире Родионова. Хренков проговаривается:
— Чистяков рисует, ходит с палитрой на ф-ги, на что тратит половину времени. Фотографир.
Плуг:
— Надо признаться, что лагерь разложился, я проехал от Урульги до Тамарчукана и нигде, как у нас, безобразий не видел.
На что Ходзько отвечает, что Плуг — это оппортунизм на практике.
24–25 [июля]
Поднимают ночью в 2 ч. 30 м, на 11-й завалился барак и придавил людей. На пионерку и туда. Шуму наделало, а из-за пустяков, поцарапало одного, да и то чуть-чуть. Не держится в голове, путается.
26–27 [июля]
На 11-й удивительно, что 3-й день нет побегов. Провел занятия по подготовке винтовки к стрельбе и новый закон о сельхозналоге.
Прошел по трассе от Тюкана до Деи, уезжаю в Завитую и радость, с 11-й сбежали 11 человек, 8 у Жусмана. Уснул на трассе. Если бы хотели уйти все, то ушли бы, и винтовку отобрали.
Нет ли в этом деле и такого: дали ему 100 руб, ну и пустил.
Вызывает нач. 3-й и, конечно, сразу лается. Я больной — нервно до того, что расстроился живот. Попросился сесть. Разрешил.
— Давайте на ликвидацию побега, а потом зайдете, поговорим.
О чем нам говорить? Не знает, что у меня за настроение и желание или, может быть, через нач. 3-й узнать кое-что у меня, надо помалкивать.
Весь день в розыске, еле двигаются ноги. Без обеда и ужина. От Тюкана до Родионовки по тайге пешком сказывается. Одет, как урка, даже свои оперативники не узнают. Еду на товарняке с освобождающимся с 11-й. Этот, не узнав, рассказывает:
— Загнали нас сволочи и никуда не выпускают с ф-ги. Но зарабатываем мы хорошо. А урки, те еще подрабатывают, попросятся у командира в Завитую, приедут с кучей денег.
Спрашиваю:
— Как перепадает за то, что отпустил, командиру?
Уклончиво отвечает, что вольнонаемные, те получают по 204 р., а вот стр. з/к, солдатики бедствуют, что им там 14 р. перепадает, на махорку только-только.
— Мы все-таки и папирос хороших купим на 300 руб., можно кое-что пошамать. Дашь иногда и стр. ведь они тоже люди живые.
Надо хотя через суд, а избавляться. Получишь срок — будешь хоть определенно знать, сколько пробудешь.
4/VIII
Некогда записать. Гоняют, пугают, с 11-й бегут, смотр такой шалман, что представить нельзя.
28/VII в райотделе НКВД устраивают соревнование Завитинское, а потом районное. Подготовки никакой, ни спортсменов, ни стадиона. Уговаривают меня пробежать 100 — длину, и 1000. Эх, хорош я буду в сотне. Ни одной тренировки.
Едет Голубев мимо райотдела на извозчике и каков? Вдребезги. О, горе-спортсмены! Физспортработы в Завитой никакой, да и негде заняться, не только стадиона, а и площадки нет. Спартакиада не состоялась, где-то кто-то ночью отменил, играют в 8-й в волейбол, а я рву старты по глинистой и как каменной дорожке во дворе, попробовал на поле, гроб. Ямы, кирпичи, палки, поворотов нет, углы острые.
Цветков на вопрос: «Почему обижаете Голубева?» — отвечает:
— Начал колбасить: Ходзько посадит, он выпустит, на совещания не ходит, сидит как бирюк в кабинете, да отвечает, что «меня права голоса лишили». В отделении сплошной шалман, в УРЧ — кандейные дела. Подделали себе документы: зав. группой освобождения за подписью Ходзько и Цветкова да + еще на троих.
Лавров сообщает:
— Камушкин зовет Хренкова, пойдем на совещание по ОШС! Ответ: Не пойду, ну их с пятеркой!
Пришел только во второй половине. Мне снова Инюшкин приказывает выехать на 11-ю. Снова разговор «по душам». А Сергеев уже стучит помполиту, вот, опять не выполняет приказ.
Люди никак не додумаются, ну, я не подхожу — значит, надо заменить меня, перебросить в другой взвод или еще что-либо предпринять?
Какие же мероприятия провело начальство по устранению побегов? Никаких. Только и говорят: «Живи там, и все будет в порядке».
Приехал на 11-ю с ком. д-на, провожу беседу со стрелками. Инюшкин слушает и молчит, не может сказать слово.
1-го провожу смотровое собрание. Присутствующий Ходзько замечает:
— Хорошо ведешь!
Так я не понял, что он этим выразил: действительность или поощрение.
Снова в РОМ. Берут девчата старт, учит их инструктор: «Срываться надо, чтобы обе руки назад».
Эх, и горе-физкультурники.
Каждый день в столовой шалман. То часы по повару, то повар заболел, то буфетчицы нет, то собрание, кто-то заседает, а мы жди. Я все больше и больше дохожу, нервничаю и худею. Чем кончится, не знаю. Все считают дни до конца стройки. Все хотят смотаться, а где надо, не говорят.
Приехал Голодняк. Сообщает. Заявился с ромбом на смотр из штаба ВОХР и такую «речь» произнес, что я его забил, посадил в галошу.
Установилась погода, четыре дня нет дождя. Обрезаем Сергеева при Голодняке и Огурцове:
— Стучишь?
Отвечает, что я только ответил помполиту, почему комвзвод не выехал.
Где такие законы, что выходных в месяц три, работать должны 18 часов, а платить вам будет дядя? Что за республика?
5 [августа]
Снова на неизменной 11-й. Направляют этап 50 ч. на 12-ю. Будет поспокойней, но увидим. Конвоя нет. Беру двоих стрелков, проводника с/с, да сам вооружаюсь до зубов: дрын, наган, а в кармане пистолет. Дошли стервы до Тюкана и дальше не хотят. Ну ладно, будет вам ночевка без костра, а с комарами. Ночь холодная, хорошо, что луна, светло. Стоим на посту 3-й. Я не сплю, я без смены, а стрелки с проводником отдыхают по два часа.
Не останавливается ни один поезд. Да ночью и везти в Завитую опасно, будут прыгать на подъеме. Многое передумаешь. Поют з/к блатные песни, не лишенные и художественной лирики, и реалистичности. Характерный антисоветский образец.
Спрашивают китайца: «Как в русских лагерях?» Отвечает: «Кому нары хорошо, кому низа плохо».
«Я расскажу, как жизнь моя красна», — затягивает один, перебирая все невзгоды лагеря, пулю стрелка, холод и плохую пищу — баланду, тяжелый труд от восхода до захода.
Привезли этап в Завитую. Просят то хлеба купить, то булок, то то, то другое. Поступаешь по-человечески, разрешаешь брать. Взяли два пол-литра вина. Отобрать сейчас нельзя. Будут шухерить, устроим блат на перегоне. Заехали за Тюкан — место возможной остановки. Одна поллитровка летит на насыпь. Слежу за другими: выпивают. Отбираю с дракой, разливая. Бью посуду.
Бурея. Жарко. Усаживаются около станции с воплями: «Пить! Воды!» Пахан Борисов руководит всей группой. Выйдя в Малиновку, останавливается. Встает и вся группа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- За колючей проволокой - Петр Шумский - Советская классическая проза
- Вопросы жизни Дневник старого врача - Николай Пирогов - Биографии и Мемуары
- «Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий - Наталья Анатольевна Потапова - История
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 22 - Наталья Степанова - Эзотерика