Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера - Алекс Бертран Громов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера
- Автор: Алекс Бертран Громов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже в наши ко всему привыкшие времена исчезновение шестнадцатилетней девушки, практически еще подростка, и ее скоропалительное замужество вызовет, мягко говоря, сильное беспокойство. Что уж говорить о временах, когда подобную ошибку было почти невозможно исправить… «После еды я прошу Мишу позвонить тете Ольге в театр и сказать, что сегодня вечером я к ней не приду, потому что… да, потому что мы поженились, ну и, разумеется, теперь я буду жить у мужа.
Миша звонит.
Тетя Ольга отвечает так громко, что свекровь, няня и я без всяких усилий тоже слышим ее: тетя Ольга велит передать мне, чтобы я без промедления возвращалась в ее квартиру – без промедления и без Миши! Мишина мать и няня злорадно усмехаются; они уже так и видят себя снова наедине с их ненаглядным Мишей.
Пока Миша и я размышляем, что же нам делать, Станиславский присылает друга, который без всяких поздравлений сурово “мылит Мише шею”, называет все произошедшее скверной шуткой и категорически требует, чтобы брак незамедлительно был расторгнут, “чтобы избежать скандала”.
Я собираю свои немногочисленные вещички и еду обратно на квартиру к тете Ольге. Миша меня не удерживает».
Звезда Художественного театра тоже не решается сразу поставить в известность брата. Она телеграфирует его жене, матери Ольги: «Срочно приезжай – по поводу Оли». Та мчится в Москву, а узнав, что случилось, поначалу проявляет завидное хладнокровие:
– Вышла замуж… что ж, слава Богу, это еще не самое страшное…
Ольга не знает, что делать. То ли все случившееся признано нормальным и инцидент исчерпан, то ли можно считать, что вообще ничего не было? «Однако, когда мы остаемся вдвоем, она яснее излагает мне свою точку зрения:
– Ты самовольно вышла замуж, что же, теперь изволь сама отвечать за последствия. Я дам тебе добрый совет: не сделай второй глупости. Смотри не забеременей, пока вы оба как следует не узнаете друг друга!
И все. Никаких упреков, жалоб, лишь еще одно утешение “на всякий случай”:
– Ты всегда можешь вернуться, если станет невыносимо.
Тем не менее уже следующим вечером мы в спальном вагоне выезжаем в Петербург. Тринадцать бесконечных часов. До отъезда я Мишу не видела и с ним не говорила.
В поезде у мамы довольно времени, чтобы разработать свою стратегию. “Приедем домой, ты сразу ляжешь в постель, – вслух размышляет она, – папа еще будет в министерстве, а когда вечером вернется, решит, что ты больна. Остальное предоставь мне…”
Что мама собирается сказать папе, она умалчивает. А я ее не спрашиваю. Она советует мне снять обручальное кольцо и спрятать паспорт, чтобы папа прежде времени не открыл, кто обвенчал меня и Мишу».
Ольга, по ее словам, пролежала в постели два дня, непрерывно рыдая. «Папа входит в мою комнату восемнадцать часов спустя. В соответствии с девизом “нападение – лучший вид обороны” я демонстрирую ему лучшие образцы своего актерского таланта. Я впадаю в истерику… Прежде чем у папы находятся слова, я кричу: “Если ты будешь меня упрекать, выброшусь из окна!”»
Решение отца озвучено им спокойно и сурово:
– Что же, дитя мое, теперь ты можешь возвращаться к своему мужу – правда, без денег, без приданого и без драгоценностей. Разумеется, можешь забрать свое белье и платья…
И вот Ольга возвращается в Москву. «Миша и его мать забирают меня с вокзала. По дороге “домой” мы почти не разговариваем. Как только я переступаю порог крошечной, полутемной трехкомнатной квартирки, меня встречает притворно-ласковая улыбка няни. Я в замешательстве. Миша помогает мне разобрать багаж.
Няня между тем готовит ужин; она суетится, гремит посудой, у нее явно не руки, а крюки. Свекровь кричит на нее, та не смеет и пикнуть. За едой они вновь безмолвно объединяются против меня в холодном неприятии. Я торопливо ем и поспешно ухожу… Свекровь никак не может заснуть – брюзжит, ворочается в постели и зовет няню. Маша, так зовут это несчастное создание, должна, как обычно, почесать ей перед сном пятки.
Маша чешет. В это время “мама”, всхрапывая и без сновидений, проваливается в объятия Морфея.
Мне становится дурно. Миша улыбается. Не следует воспринимать все так серьезно, считает он, добавляя, что уже давно к этому привык…
Он ведет меня к своей, к нашей – постели.
Я стою, словно окаменев, и пытаюсь понять, что это означает: “наша постель”.
В какое-то мгновение я вновь чувствую его поцелуй, какой он подарил мне после того спектакля в школе-студии.
Но на губах остается пресный привкус.
В квартире дурно пахнет. И поблизости все так же храпит Мишина мать.
Я тоскую по свежему воздуху моей девичьей комнаты в Царском Селе. Я говорю Мише, что сильно устала. Я не лгу…»
Однако постепенно у молодых супругов налаживается какое-то подобие упорядоченной интимной жизни – вполне достаточное для того, чтобы породить новую жизнь. «Я говорю Мише, что жду ребенка. Он только бросает на меня взгляд, пожимает плечами и уходит из дому. Я словно в столбняке, бесцельно брожу по улицам, не замечая, что одета слишком легко, и сильно застужаю почки. Мне приходится неделями проводить в постели и пить много жидкости. Я распухаю; можно подумать, что у меня будет двойня. Когда я снова могу встать, часто ухожу гулять, чтобы оказаться подальше от дома».
Однако будущий отец вовсе не чувствует себя скованным не только супружеской верностью, но и приличиями, как таковыми. В этой части воспоминаний Ольга к нему беспощадна: «Далеко за полдень. Я возвращаюсь с очередной прогулки. Моя комната занята. Мать Миши и няня заняты починкой и штопкой; они разложились со своими вещами, словно собираются оставаться здесь и дальше.
Я прошу их перейти в свою комнату; они обмениваются взглядами, словно две заговорщицы из романа ужасов. Няня глупо ухмыляется; Мишина мать не говорит ни слова и продолжает шить. Мне тяжело стоять с моим отекшим телом. Я ищу стул. На стульях в моей комнате сидят Мишина мама и няня. Я направляюсь к двери соседней комнаты, в которой обычно обитают эти женщины.
Дверь заперта. Я слышу за ней женское хихиканье.
Через несколько минут Миша выходит с девушкой, “не замечает” меня, мимоходом кивает матери и няне и с улыбкой говорит:
– Теперь можете возвращаться…»
В таком духе продолжалось, по словам Ольги Константиновны, все время ее беременности. В последний месяц ситуация лишь чудом не обернулась трагедией. «За три недели до предполагаемых родов я еду с мужем и его матерью на так называемую дачу под Москвой. Дача – маленький, совсем примитивный домик, что снимают лишь на короткий срок.
Поблизости от дачи есть теннисный корт. Миша хорошо играет в теннис. Я сопровождаю его на корт.
Когда мы подходим, как раз заканчивает играть одна юная девушка с подругой. Миша предлагает этой девушке сыграть еще партию и обворожительно улыбается:
– Возможно, мне удастся исправить ваш удар слева…
Они играют и флиртуют. Они так бесстыдно флиртуют и после игры, что у меня сдают нервы: я кричу на Мишу, слезы льются из моих глаз.
Миша раздражен, или, точнее, ему неловко от моей сцены.
Я с яростью смотрю на него. Я еще не знаю, что бессмысленно пытаться удержать мужчину слезами.
Миша просто оставляет меня одну.
Позднее, прямо сразу после нашего развода, он женится на этой девушке…
Я ухожу с теннисного корта так быстро, насколько позволяет мое состояние, и не замечаю, куда бегу. Хочется просто пособирать ягоды в лесу – ни о чем не думая и не анализируя. Лес в этих местах большой и нехоженый. Мне он совсем незнаком.
Время бежит. Внезапно темнеет. Я в отчаянии ищу дорогу. Но ничего не нахожу. Вокруг меня одни тени. Спускается ночь…»
Действительно ли Ольге пришлось не только ночевать в лесу, но и столкнуться там с медведем, сказать трудно. Но в воспоминаниях она писала, что проведя ночь в каких-то кустах, поскольку залезть на дерево она в своем состоянии уже физически никак не могла, утром она услышала «хруст сучьев и звуки, знакомые мне с детства: это ворчание медведя». Дальнейшее бегство она описывает как полумистическое следование за «белым пятном, которое высвечивает перетекающие одну в другую картины сна. Световое пятно удаляется. Я бегу за ним, как в трансе, метр или километр – трудно определить. При этом совершенно отчетливо ощущаю на затылке горячее дыхание медведя. Вдруг я сильно ударяюсь головой и сразу же прихожу в себя. Я выбежала по лесной просеке к телеге с дровами. Выстрелы разрывают тишину».
Описанная история выглядит на удивление кинематографично, но в такой необычной судьбе могло быть подобное. «Бледный крестьянин на телеге опускает ружье и ошеломленно смотрит на меня. Его выстрелы отпугнули медведя.
– Ты бежала впереди него как сумасшедшая, – бормочет он испуганно. – В твоем положении… Матерь Божья, спаси и сохрани!
Он крестит меня. Его короткая молитва, похоже, услышана: в целости и сохранности он доставляет меня на дачу.
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Зов пахарей - Хачик Даштенц - История
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция
- Еврейское остроумие. Чисто еврейская профессия - Юлия Белочкина - Анекдоты
- Мадам Гали. Свободный полет - Борис Громов - Шпионский детектив