Записки военного коменданта - Александр Котиков
- Дата:27.07.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Записки военного коменданта
- Автор: Александр Котиков
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Аудиокнига "Записки военного коменданта"
📚 "Записки военного коменданта" - захватывающий рассказ о жизни и приключениях главного героя, который стал свидетелем многих исторических событий. В книге описаны трудности и радости, с которыми ему пришлось столкнуться на пути к победе.
Главный герой, *военный комендант*, ведет нас через запутанные дороги военных стратегий и интриг, показывая, что настоящий герой не тот, кто сражается на поле боя, а тот, кто способен принимать сложные решения в самых тяжелых ситуациях.
Слушая эту аудиокнигу, вы окунетесь в атмосферу войны и мирных будней, почувствуете на себе тяжесть ответственности за судьбу многих людей и узнаете, что настоящая сила - в мудрости и справедливости.
Об авторе:
Александр Котиков - талантливый писатель, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей. Его книги отличаются глубокими мыслями, захватывающим сюжетом и неподдельной эмоциональностью.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Мы собрали для вас лучшие произведения разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Погрузитесь в мир книг вместе с нами и откройте для себя новые горизонты знаний и эмоций!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Папе не все нравится в нашем воспитании, но он смиряется – не можешь сам, не мешай другому. Для папы главное, чтобы мы учились. Больше и лучше, чем они с мамой. У нас есть все, и поэтому от нас требуют многого. Нам неприлично плохо учиться, нас не будут ругать, но не будут и уважать. И мы стараемся. Не сделать уроки или не пойти в школу можно только, когда болеешь. А болеем мы часто. Корь, ветрянка, стоматит, воспаление легких, коклюш – чем мы только не переболели буквально за два года. Болеем мы тяжело и всегда вместе. Болеем мы не в детской, а в мама-папиной спальне. Родители кладут нас между собой и не спят ночами, меняя нам белье. Во время болезни мне всегда снятся три кошмара. Первый – жесткий, как проволока, в которой вертикально движется и звенит тонкая, белая спичка. Второй – про трубы, они тяжелые, стальные и медленно вращаются друг другу навстречу. Во втором сне я задыхаюсь. Третий сон тихий, беззвучный, жуткий. Я вижу себя со стороны. Я лежу на кровати, на чужой узкой железной кровати, далеко-далеко, в полной кромешной мгле, вокруг ничего – черная пустота. Сны мне снятся беспрерывно, чаще первые два, я хочу вырваться из них и не могу. У папы очень узкая, сухая и прохладная ладонь, она ложится мне на лоб, кошмар уходит, я засыпаю.
Однажды я очнулась в спальне одна, Ланка уже выздоровела, как сквозь вату слышу голоса в гостиной, открываю дверь и прямо в пижаме иду к столу. У папы друзья – это какой-то праздник, все начинают меня передавать с рук на руки, ждали кризиса, но теперь я буду выздоравливать.
Когда мы жили в Марьиной Роще, к нам часто приходили папины друзья. Все это были люди, приехавшие вместе с нами из Германии. Среди них был папин повар, к сожалению, я не помню его имени, но впоследствии он стал шеф-поваром ресторана «Прага». Он был худенький, небольшого роста и очень вкусно готовил. Папа рассказывал, что когда делался проект Трептов-парка, Е.В. Вучетич попросил выделить ему какого-нибудь солдата и ребенка, чтобы он мог делать эскизы для своей знаменитой монументальной скульптуры – русский солдат, со спасенной им немецкой девочкой на руках. С детьми и свободными от службы солдатами в то время было плоховато, поэтому в качестве модели комендант Берлина предложил повара и свою златокудрую дочь Лану – Светлану. Конечно, ни тот ни другая не могут похвастаться, что это они увековечены в монументе, но эскизы делали именно с них.
Застолья в то время были шумными, много пели и танцевали. Танцевать, правда, было особенно негде. А вот петь папа очень любил. У него был приятный мягкий тенор, и я никогда не забуду, как он пел: «Когда я на почте служил ямщиком» или Лермонтова:
Выхожу один я на дорогу,Предо мной кремнистый путь блестит,Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,И звезда с звездою говорит…
Мама тоже пела красиво, но она больше любила шутливые украинские песни, пели они и вдвоем с папой. Вообще, они оба были люди веселые, вот только много веселья им от жизни не выпало.
Очень скоро папа заболел, и заболел тяжело. Мы и раньше ездили в госпиталь, в Архангельское. Во время войны там лечили раненых, а был госпиталь санитарного типа, где восстанавливали здоровье военные, после тяжелых болезней. Болеть папа начал давно, сразу после войны, но он был еще достаточно молод и лечиться не любил. Он рассказывал, что однажды не мог уснуть несколько дней, не помогало ни одно снотворное, и тогда лечащий врач прописал ему колоть дрова на морозе. Он колол до изнеможения, после чего проспал 30 часов подряд. Архангельское стало как бы папиным вторым домом. Чудесное место! Госпиталь построен на территории юсуповской усадьбы, а село с церковью Михаила Архангела – слева от дороги, чуть не доезжая госпитальных корпусов. С этим местом у меня связан целый кусок жизни. Приезжали мы к папе обычно не одни, а с папиными друзьями: Очкины, Курмашовы, Морозовы… Мы гуляли по берегу Москвы-реки, ходили кататься на лодках, ходили к барскому дому. Один раз, когда я схватилась за решетку усыпальницы дочери Юсупова (внутри стоял красивый мраморный памятник, и я его очень любила рассматривать), моя рука ощутила что-то мерзко-мокрое, оказалось – дохлый уж. Я испугалась, а папа смеялся и журил меня – трусиху. Ели мы то, что привезли с собой, а пить ходили в очень вкусно пахнущий магазинчик, где с сиропом продавали не просто газировку, а минеральную воду, кто какую любил. Еще там стоял огромный шоколадный набор с оленем, я даже не помню, купил его кто-нибудь нам, или мы только мечтали об олене. Но это было тогда, когда папа отдыхал в Архангельском, а теперь он болел и лежал в палате. У папы было больное сердце, и он всегда носил с собой маленькую жестяную коробочку с кусочками сахара, на которые был накапан валидол, – папин запах.
В нашем доме в Марьиной Роще почти никогда не работал лифт, папа просил поменять нашу квартиру на 5-м этаже на другую, пониже. Однажды он посадил меня в машину и мы поехали на Сокол. Тогда был такой фокусник-иллюзионист Сокол, но оказалось, что он не имеет отношения к названию станции метро, тогда конечной. Сокол – так назывался поселок, который теперь попал в черту города. Там, на Соколе, в «генеральском доме» папе дали квартиру на 2-м этаже. Она состояла из анфилады смежных комнат, которые все выходили в длиннющий коридор, кухня была маленькая, а прихожей не было вовсе, зато была отдельная кладовка с мусоропроводом, в которую выходило сразу 2 или 4 квартиры, смотря по их расположению в подъезде. Папе не хотелось переезжать, но так было надо. Он купил мне в утешение плетенную из пластмассовых ремешков сумочку, и мы угрюмо отправились собирать вещи. В этом доме папа прожил до своей смерти в 1981 году, там до сих пор живет моя мама с моей дочерью и ее семьей. На доме висит много мемориальных досок. (Ах, никто не вспомнил, мой дорогой папа, даже в этом, 2002 году, когда тебе исполнилось бы 100 лет, что почти 30 лет, еще служащим генералом, среди других и ты с семьей жил в этот доме…)
В каждом подъезде было по два входа: парадный и черный. Над нашим парадным подъездом помещалась большая комната, которая была как раз в нашей трехкомнатной квартире. Все остальные квартиры были двухкомнатные. Наша семья, по сравнению с остальными, жила шикарно. К этому времени мы опять стали жить с бабушкой, и нас было пять человек в семье. А в такой же, как у нас, квартире на девятом этаже жили три семьи: вдова подполковника Данченко с дочкой Наташей; капитан Петрунин с женой, дочкой и тещей; майор Данько с женой и тремя детьми. Правда, лет через 5–6 их расселили по отдельным квартирам. А тогда я просто поражалась, как они умещались все в такой тесноте. По правде говоря, редко кто из москвичей жил в те годы лучше. Мой муж, Сергей Борисович Симаков, рассказывал, что у них в Лучниковом переулке жило практически 3 семьи в одной комнате: дедушка с бабушкой, он с папой и мамой, его дядя с женой и дочерью, и еще где-то помещалась домработница. Но и это было не самое худшее. У нас в классе мало кто жил в кирпичном доме, большинство семей ютилось в бараках, где не было ни воды, ни туалетов, ничего из удобств, кроме керосинки.
Наш дом строился не сразу. Перед войной была выстроена та часть, которая выходила на Ленинградское шоссе, наше крыло после войны уже строили пленные немцы, оно выходило окнами на Всехсвятскую церковь, окруженную большим кладбищем; а году в 60-м было пристроено еще одно крыло, по улице Алабяна. Весной 1954 года, когда мы переехали на Сокол, двора у нас никакого не было, а текла по задворкам нашего дома грязная речка – Таракановка, по берегу которой стояли бараки. Речка текла мимо кладбища к Новопесчаной улице. Ее потом очень быстро забрали в трубу, половину кладбища срыли и поставили на этом месте гаражи. На пустыре перед бараками были три глубокие воронки, они были наполнены водой, и мы плавали по ним на плотах. Вообще, на Соколе было весело. Все время что-то строилось, менялось, и мы, конечно, везде лазали и устраивали себе какие-то штабы, жилища, логова, сносили туда какую придется стащить со стола снедь и все это вместе поедали. На улице мы толклись постоянно, но и учились хорошо. Когда я была во втором классе, школы сделали смешанными, и к нам пришли мальчишки, все с бритыми затылками и челочками на лбу. С мальчишками мы не дружили – это было не принято, но влияние друг на друга мы оказывали несомненное.
Папочка мой все больше болел и в 1955 году был выведен в отставку. Правда, он этого слова не любил, а всегда поправлял что он не отставник, а генерал запаса. Когда я спрашивала, какая в этом разница, то он говорил, что «если чего случись», ему надо быть готовым снова встать в строй. Но пока ничего не случалось, папа занялся гражданскими делами.
Вспоминает Сергей Борисович Симаков (прот. Сергий), зять генерала Котикова
Осенью 2003 года в наш деревенский дом в Загайново приехал депутат Госдумы Анатолий Николаевич Грешневиков. Среди прочих разговоров он припомнил, что мы готовим к изданию книгу воспоминаний Александра Георгиевича. Матушка Елена в тот день много рассказывала об отце, о его возвращении в Москву, о его кончине, о том, как чтут его память немцы.
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Записки - Александр Бенкендорф - Биографии и Мемуары
- Записки военного дознавателя - Марк Воронин - Периодические издания / Русская классическая проза / Прочий юмор
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив