Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин
- Дата:03.10.2025
- Категория: Биографии и Мемуары / История / Политика
- Название: Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941
- Автор: Стивен Коткин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свое слово сказал и Берия, запретив обзывать узников ГУЛАГа «фашистами»[4031]. 31 августа Молотов на сессии Верховного Совета СССР осудил «близоруких людей» из числа своих соотечественников, которые увлеклись «упрощенной антифашистской агитацией». Тем не менее, пусть и косвенно, он все же публично признал замешательство и изумление. «Например, с наивным видом спрашивают: как Советский Союз мог пойти на улучшение политических отношений с государством фашистского типа?» Тем не менее он не мог не позлорадствовать. «Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, — сказал Молотов об англичанах и французах, — пусть повоюют сами, без Советского Союза. (Смех. Аплодисменты.)» Он добавил: «…у нас не было ни одного столь же выгодного экономического соглашения с Англией, Францией или какой-либо другой страной»[4032]. Верховный Совет единогласно ратифицировал пакт. Впрочем, германский посол Шуленбург был прав, когда сообщал в Берлин (6 сентября): «Недоверие, проявляемое в отношении Германии в течение нескольких лет, несмотря на эффективную контрпропаганду, которая [в последнее время] проводится на партийных и производственных собраниях, не может быть уничтожено так быстро»[4033].
Среди убежденных нацистов потрясение и раздражение были не менее сильными, чем в Коминтерне. «Моральную утрату уважения в свете нашей уже двадцатилетней борьбы» оплакивал Альфред Розенберг, один из главных наставников Гитлера в антибольшевизме и антисемитизме, возлагавший вину за это предательство на Риббентропа. Гитлер уверял своего фотографа Гофмана, сообщавшего о смятении среди верных нацистов, что «члены моей партии знают меня и доверяют мне», однако газон перед Коричневым домом, общенациональной штаб-квартирой нацистской партии в Мюнхене, был усеян партийными значками и знаками различия, которые срывали с себя и выбрасывали разочарованные[4034]. В то же время Эрнст Кестринг, немецкий военный атташе в Москве, посетил отдел внешних связей Генерального штаба, чтобы поздравить Красную армию с заключением пакта. Он не участвовал в кремлевских переговорах, но сейчас утверждал, что предлагал советско-германский пакт еще пять лет назад и что Риббентроп, присвоивший себе всю славу этого свершения, сомневался в возможности успеха вплоть до того момента, как «встретился лично с великим человеком т. Сталиным»[4035].
Стратегический выбор
На Западе пакт произвел эффект разорвавшейся бомбы. «Все „измы“, — вскоре пошутил представитель британского Министерства иностранных дел, — стали „бывизмами“ (wasms)». Чемберлен с негодованием писал сестре Хильде (27 августа) о «русском предательстве»[4036]. Адмирал Дракс тоже объяснял провал своих переговоров советским вероломством, обвиняя Москву в том, что она стремилась к переговорам с Англией и Францией только для того, чтобы припугнуть Гитлера и добиться от него более выгодных условий, хотя со стороны англичан обвинять кого-либо в подобном поведении было не очень скромно. И все же Дракс отчасти был прав: Сталин фактически устроил торг за сферу влияния в Восточной Европе, а англичане в итоге ничего ему не предложили. Какими бы ни были предпочтения Сталина, сделка с Гитлером была не только самой выгодной, но и единственной из возможных. Даладье, известный как «бык из Воклюза», наказывал генералу Думенку «заключить соглашение — любой ценой», но могла ли такая смелая французская инициатива, как разрыв с демократической Англией, произвести на свет обязывающий двусторонний военный альянс с недемократическим Советским Союзом, остается только гадать[4037]. В любом случае французы по-прежнему держались за англичан, а те были непоколебимы[4038].
Чемберлен хотел предотвратить новую нацистскую агрессию, однако он, несмотря ни на что, цеплялся за свою политику умиротворения Гитлера. Не так уж трудно осудить тщеславного, чрезмерно самоуверенного, упрямого британского премьер-министра[4039]. Однако цели, поставленные Чемберленом — избежать войны и сохранить империю, — разделяли очень многие[4040]. И хотя Сталин предлагал сделку, он не то что бы внушал к себе доверие. Более того, в отличие от многих из своих критиков (и тогда, и в дальнейшем) Чемберлен понимал, что Советский Союз несет в себе ужасную угрозу, и писал сестре, игравшей роль резонатора его мыслей: «Я не доверяю мотивам [Советского Союза], которые в моих глазах слабо связаны с нашими идеями свободы»[4041]. Самые худшие кошмары премьер-министра были вполне обоснованными: англичане призовут русских помочь им справиться с Гитлером, Сталин воспользуется этим и в итоге в сердце Европы утвердится коммунизм[4042].
Разумеется, если бы Чемберлен выступил против Гитлера до того, как последний захватил Австрию и Чехословакию, когда вермахт был еще слаб, у премьер-министра было бы гораздо меньше потребности опираться на Красную армию (в противоположность тому, чтобы просто угрожать Германии единым советско-британским фронтом), но до того, как состоялись эти акты агрессии, мало кто понимал, что в реальности представляет собой Гитлер. При том что Чемберлен тоже внес свой вклад, не он был создателем реальной дилеммы: либо работать с Гитлером, заявлявшим, что он не стремится к господству в Европе, либо разжигать у Сталина приписываемое ему желание в случае возможности покуситься на Центральную Европу.
Будучи традиционным консерватором, Чемберлен испытывал отвращение к нацизму и в частных разговорах называл Гитлера «самым черным дьяволом, с каким он когда-либо встречался»[4043]. Но поскольку премьер-министр не желал идти на союз со Сталиным, итогом стало не только мюнхенское поражение, резко сузившее его возможности, но и двусторонние гарантии Польше и иллюзии, будто бы Гитлер может успокоиться после того, как соберет всех немцев под одной крышей или будет изгнан немцами, обеспокоенными социально-экономическими издержками его авантюризма, тем более что Германия вообще представлялась ему возможным оплотом против опасных коммунистов[4044]. Подобные взгляды выглядят заблуждениями, но, конечно же, их придерживался не один Чемберлен. Джордж Кеннан, американский дипломат, работавший в Москве, выдвигал в отношении Гитлера те же самые аргументы — мол, он всего лишь хочет объединить всех немцев — и точно так же противопоставлял его якобы более серьезной угрозе коммунизма[4045]. Впрочем, Кеннан тоже ошибался. Гитлер был как минимум не меньшей угрозой, чем Сталин. Вплоть до 1939 года Сталин сгубил намного больше жизней, а коммунисты питали
- Сказки народов мира - Автор Неизвестен -- Народные сказки - Детский фольклор / Прочее
- Сказки немецких писателей - Новалис - Зарубежные детские книги / Прочее
- Божественная комедия - Данте Алигьери - Учебная литература
- Принудительный менеджмент а-ля Макиавелли. Государь (сборник) - Гектор Задиров - Образовательная литература
- От Ада до Рая. Книга о Данте и его комедии - Улоф Лагеркранц - Биографии и Мемуары