Николай I - Дмитрий Олейников
- Дата:04.09.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Николай I
- Автор: Дмитрий Олейников
- Год: 2012
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из письма Дибича Николай узнал о заговоре, из разговора с Ростовцевым — о времени «возмущения» в столице. Казалось бы, нужно было немедленно провести «превентивные» аресты и этим предотвратить бунт. Многие из упомянутых заговорщиков были в отъезде (тот же Никита Муравьёв), но упоминались и те, кого нетрудно было бы отыскать в столице (например, поэт Кондратий Фёдорович Рылеев). Однако действовать быстро значило действовать без суда и следствия. Николай, с его уважением к порядку, к этому готов не был. Как писал в мемуарах генерал Александр Христофорович Бенкендорф, один из близких друзей Николая, бывший при нём тогда почти неотлучно: «Производить аресты в момент восшествия на престол, не имея определённых доказательств, было бы столь же неправильно, сколь и рискованно. Надо было дождаться развития событий»[124]. Военный министр, генерал ещё с павловских времен Александр Иванович Татищев, узнав о заговоре утром 13 декабря, «испрашивал соизволения арестовать злоумышленников», имена которых сделались известными.
— Нет! — ответил Николай. — Этого не делай. Не хочу, чтобы присяге предшествовали аресты. Подумай, какое дурное впечатление сделаем мы на всех.
— Но, — попытался возражать опытный министр, — беспокойные заговорщики могут произвести беспорядки…
— Пусть так, — прервал его Николай, — тогда и аресты никого не удивят; тогда не сочтут их несправедливостью и произволом.
Татищев был не согласен, но не смел возражать…[125]Было решено предоставить развитие событий воле Божьей. «Воля Божия и приговор братний надо мной свершаются, — писал Николай в одном из писем. — 14 числа я буду или государь — или мёртв! Что во мне происходит, описать нельзя; вы верно надо мной сжалитесь: да, мы все несчастливы, но нет никого несчастливее меня»[126].
«Кто же из нас двоих, — сравнивал Николай себя и Константина, — приносит… большую жертву? Тот ли, который, решась единожды отвергнуть, под видом своей неспособности, наследие отцовское, остаётся, верный своему слову, в том положении, какое сам себе предъизбрал, соответственно своему вкусу и желанию; или тот, который, никогда не готовившись к сану, чуждому для него по закону рождения, никогда не знав положительно решения, постановленного о его судьбе, теперь вдруг, в эпоху самую трудную, когда будущее нисколько не улыбается, должен жертвовать собой и всем для него драгоценным — семейным счастием и покоем — чтоб покориться воле другого?»[127]
Воскресный день 13 декабря прошёл в ожидании приезда Михаила. Но даже в восемь вечера, когда Государственный совет был наконец-то собран для официального объявления о вступлении Николая на престол, Михаил ещё не добрался до Петербурга. Сановники ждали, ужинали, снова ждали… Наконец пробило полночь, откладывать заседание было некуда, и Николай занял место председателя Государственного совета. Он начал со слов: «Выполняя волю Брата Константина Павловича…» и перешёл к чтению манифеста о своём восшествии на престол. Все слушали в глубоком молчании и по окончании чтения глубоко поклонились новому императору. Николаю почему-то запомнился адмирал Мордвинов, сидевший напротив. «Один из дивных исполинов Екатерины славных дней»[128] имел репутацию человека вольномыслящего, а тут вскочил быстрее прочих и отвесил самый низкий поклон… 23 члена Государственного совета присягнули Николаю, но основная присяга, присяга «силовых структур» — прежде всего генералитета и гвардии — была назначена на следующее утро.
Во внутренних покоях Николая ждали матушка Мария Фёдоровна и супруга Александра Фёдоровна — теперь уже две императрицы. «Нас поздравляли, — вспоминала Александра Фёдоровна, — я всё время говорила, что нас скорее нужно жалеть… Мы вдвоём проводили матушку в её комнаты, причём нам пришлось пройти совсем близко около караула, офицер которого на другой день должен был сыграть такую постыдную роль». Караулом командовал 23-летний корнет Александр Иванович Одоевский, член Северного тайного общества, будущий автор знаменитого «Из искры возгорится пламя». Накануне корнет восторженно восклицал на собрании заговорщиков: «Умрём! Ах, как славно мы умрём!»[129]
…Перед сном они снова молились в маленьком кабинете, и Николай, встав на колени, заклинал супругу быть готовой перенести всё, что может произойти:
— Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество, и если придётся умереть, — умереть с честью.
Императрица отвечала:
— Дорогой друг, что за мрачные мысли? Но я обещаю тебе. — И она тоже опустилась на колени около бюста покойной матери и молила небо даровать ей силы[130].
Глава шестая.
«ДРУЗЬЯ ПО ЧЕТЫРНАДЦАТОМУ»
Четырнадцатое декабря 1825 года. «День, обратившийся, так сказать, в фронтиспис и эпиграф его славного царствования», — запишет в дневнике Модест Андреевич Корф 18 лет спустя. А пока звучит, словно рефрен, николаевское: «Меня не с чем поздравлять, обо мне сожалеть должно…»[131]
В результате переворота убили его отца, Павла I, в результате переворота убили деда, Петра III. А если заглянуть в будущее — и сына убьют, и правнуков… Император — самая опасная профессия в России.
— 13 декабря ввечеру, — признается позже Конд-ратий Рылеев, — я действительно предлагал Каховскому убить ныне царствующего государя и говорил, что это можно исполнить на площади.
— Я совершенно не отказывался, — подтвердит Каховский. — …Признаюсь откровенно, увлечённый бедствиями отечества… для общей пользы не видал <в этом> преступления[132].
Рано утром, за мгновение до того, как выйти — спокойно и величественно — к собравшимся в зале членам императорской семьи, гвардейским генералам и полковым командирам, Николай скажет своему близкому другу Александру Бенкендорфу: «Итак, сегодня вечером нас, может быть, обоих не будет более на свете; но, по крайней мере, мы умрём, исполнив наш долг»[133]. Слова эти позже воспринимались как проявление решительности и самоотвержения, но Бенкендорф вспоминал, что в момент их произнесения картина происходящего представлялась «в самых чёрных красках».
Николай вышел в зал в парадном мундире Измайловского полка, с ярко-голубой Андреевской орденской лентой через плечо, и сразу сделал официальное заявление, что он «находится вынужденным принять престол, как ближайший в роде по отрекшемуся, в чём покоряется неизменной воле цесаревича Константина Павловича, которому недавно… присягал вместе со всеми». Затем он прочитал манифест императора Александра и акт отречения Константина. Наступил первый решающий момент вступления на престол: новый император спросил у ближайшего своего окружения, «не имеет ли кто каких сомнений». В ответ последовали уверения в преданности и готовности жертвовать собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Добро пожаловать в отель «Камея» (ЛП) - Линн К. И. - Современные любовные романы
- Узник гатчинского сфинкса - Борис Карсонов - Историческая проза
- Поэты 1790–1810-х годов - Василий Пушкин - Поэзия
- Шестеро смелых и парад монстров - Анна Устинова - Детские остросюжетные
- Пуговица-камея - Родриг Оттоленгуи - Детектив