История моей матери. Роман-биография - Семeн Бронин
- Дата:20.10.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: История моей матери. Роман-биография
- Автор: Семeн Бронин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был, правда, настоящий фашист — Капо Дельяно, первый пропагандист и агитатор партии: он, как Геббельс, каждый день выступал десять минут по радио, уверяя своих соотечественников в том, что Мадрид в скором времени будет взят, что сдавшие оружие будут пощажены, а не бросившие его уничтожены (что было ложью, потому что в зоне боевых действий расстреливали по любому подозрению в принадлежности к коммунистической или другим левым партиям). Он был, как все фашисты, болтлив, речь лилась из него безудержным потоком: он добавлял к северной твердости и непримиримости южную, средиземноморскую живость и жизнелюбие и держался бодрячком, весельчаком и любителем удовольствий — удовольствия он, может, и любил, но веселого в этом было мало.
После заседания делегацию повезли в кафе, где танцевали и пели фламенко. Танцовщицы ждали их: они поднялись, едва португальцы появились в зале, и немедля взялись за дело — те и рассесться не успели. Их сопровождал офицер, говоривший по-французски: такая почесть была оказана Рене после того, как узнали, что она пожертвовала немалые деньги в фонд франкистской революции, — ей не надо было теперь напрягаться и собирать по крохам испанские фразы. В каком-то отношении она затмила самого Томмази, которым испанцы пренебрегали: они брезгливы и не любят всего выморочного и уродливого; потом, он был итальянец, которых они недолюбливали как слишком близких и бедных родственников, а про нее прошел слух, что она представительница богатых канадских кругов, ищущих контактов с будущими победителями. К ней подсаживались разные люди, она, пользуясь знанием, пусть поверхностным, основных европейских наречий, прослыла полиглоткой и говорила на всех языках о возможном сотрудничестве с ее соотечественниками — завязывались интересные связи, открывались новые перспективы…
Все, словом, шло наилучшим образом, и потом все в один день стало из рук вон плохо.
15
Началось с пустякового, но насторожившего ее случая. С ней познакомился итальянец, тоже видный фашист: из той международной предприимчивой деловой своры в черных сюртуках и фраках, которая окружала Франко и пыталась всучить ему и новое, и устаревшее оружие. Этот был один из самых заметных: представитель «Фиата», поставлявшего ему танки. Ему не надо было юлить вокруг генерала: он здоровался с ним на правах старого знакомого. Делать ему было нечего, он пригласил Рене покататься с ним в машине с шофером: вождение автомобиля было тогда не столь распространено, как теперь, и любовные и иные объяснения имели иной раз нежелательного свидетеля в лице водителя-профессионала. Маршрут все время вертелся вокруг севильского аэродрома ла Таблада: с него то и дело поднимались и на него садились самолеты: он использовался в первую очередь как военный. Рене невольно поднимала голову и мысленно отсчитывала каждый рейс: это правило любого разведчика: он должен оценить нагрузку и пропускную способность аэродрома. Итальянец обратил на это внимание; он хорошо говорил по-французски.
— Боюсь самолетов, — оправдалась она. — Попала в детстве под бомбежку.
— Это где же? — снисходительно спросил он.
— В Первую мировую войну. Нас бомбили немцы.
— Сколько ж вам тогда было?
— Совсем немного. Поэтому, видно, и запомнилось. Я выгляжу моложе своих лет, — добавила она, потому что у него остались на этот счет сомнения.
— Интересное признание! — засмеялся он. — В Париже?
— Нет, Париж, насколько я знаю, не бомбили, но там была Большая Берта, которая тоже нагоняла страху, — ее я хорошо помню. Бомбили нас на севере.
— Да, там были сильные бои, — согласился итальянец и неожиданно, как это умеют представители этой живой и непосредственной нации, имеющей вековые актерские традиции и способные к самым неожиданным и естественным перевоплощениям и разыгранным перепадам настроения, начал жаловаться ей на неудавшуюся жизнь: потерю ориентиров и утрату идеалов, делающие его существование пресным и бесцельным. Это было странно слышать из уст преуспевающего дельца, любившего, по всей очевидности, еду, вино и женщин и не имевшего ни в чем недостатка. Она слушала его с участием, но не отвечала, а молчаливое сочувствие, как известно, ничего не доказывает: такой человек может вас слушать и думать в это время о доносе в тайную полицию.
— Вы вообще молодец, — позавидовал он и еще раз оценил ее взглядом. — Выглядите бодро, вся на что-то нацелена: такие внушают доверие. Это у вас от Америки: ее влияние сказывается очень быстро — сами не замечаете, как делаетесь деловой и динамичной. А у меня все плохо. — Он понизил голос, чтоб не услышал шофер, но это была скорее дань политическому приличию, чем предосторожности: сидевший в полуметре от него водитель не мог его не услышать. — Я во многом разочаровался, а без идеалов нельзя жить и работать. Действуешь как автомат, как простой уличный разносчик, который стучится во все двери и которому безразлично, кто ему откроет, — лишь бы товар купили… — Он горько вздохнул, а она все глядела сочувственно и продолжала помалкивать. Она умела слушать, и люди часто доверяли ей тайны, но в данном случае молчание ее было иного рода: она была благоразумна и не лезла на рожон, но бес испытывал ее и толкал в спину, призывая воспользоваться случаем и попытаться склонить его на свою сторону: это бы обеспечило ей проникновение в ближайшее окружение Франко.
— Начинается большая война, — продолжал он горькую исповедь, еще более приглушая голос и оглядываясь с осторожностью по сторонам: не следит ли кто за его автомобилем на улице. — Фашисты с одной стороны, коммунисты с другой, посреди демократы, люди моего круга и моего воспитания, которые ни здесь, ни там ничего хорошего для себя не видят и в любом случае станут жертвами победителя. А мы: представители моей профессии, я имею в виду — лишь подбрасываем дрова в костер, разжигаем его и умываем руки. И зная это, продолжаешь жить по-прежнему, хотя грудь точат черви. Как вам, с вашей культурой и образованностью, удается сохранять столько ума, бодрости и, я бы сказал, мужественности, которой не хватает большинству мужчин нашего времени?..
Вот где зарыта собака, вот в чем заключалась ее беда. Надо быть тише и незаметнее — особенно в мужском обществе. Это бросалось в глаза, об этом ей говорил еще Тухачевский.
— Я думаю, вы преувеличиваете мои данные и мои способности, — ответила она, избегая более сложные и мудреные объяснения, которые всегда подозрительны. — Я просто такая с детства: вечно выставлялась вперед — меня девчонки просили ответить за них урок, когда были плохо к нему подготовлены. Зачем киснуть и все подвергать сомнению — даже если мы в чем-то и не правы? А если началась драка, надо принять в ней участие — иначе тебя заклюют те или другие, а верней — и те и другие вместе или по очереди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Тьерри Янсен - Испытание болезнью: как пережить рак груди - Тьерри Янсен - Публицистика
- Наш подарок французскому народу - Лариса Яковенко - Юмористическая проза
- Секретная инструкция ЦРУ по технике обманных трюков и введению в заблуждение - Роберт Уоллес - Шпионский детектив
- Расследование. Рукопись, найденная в ванне. Насморк - Станислав Лем - Научная Фантастика
- Записки - Александр Бенкендорф - Биографии и Мемуары