Как я изменил свою жизнь к лучшему - Сергей Литвинов
- Дата:23.07.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Как я изменил свою жизнь к лучшему
- Автор: Сергей Литвинов
- Год: 2015
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Застолье, посвященное рождению новой звезды славянского фэнтези, подошло к концу. Уехал на своем «Урале» Тимофей, разбрелись по домам соседи. С Силантием осталась только Устюша. С недавних пор она оставалась у него все чаще, и это вселяло оптимизм и мальчишеские надежды. Устюша хрустела шоколадкой, поглаживала Приблуду и поглядывала на Силантия ласково и загадочно.
– Устюша, – он улыбнулся смущенной улыбкой, – а как думаешь, это не очень страшно, что ради издания я погрешил против истины? Хотел правду жизни показать, а пошел на поводу у редактора. Может, стоило на своем настоять, сказать, что это такое особенное авторское видение?
– Если ради издания, то простительно.
Устюша засмеялась прозрачным серебряным смехом, заправила кокетливую изумрудно-зеленую прядку под косынку и добавила:
– Предлагаю пригласить твоего редактора к нам в гости. Пусть лично убедится, что ты совсем не похож на фавна.
Теперь рассмеялся Силантий, радостно и озорно, как не смеялся уже лет триста.
– Экая ты, однако, затейница! – сказал он и поцеловал зардевшуюся от удовольствия Устюшу за острым ушком…
Вот такая мелочь – всего на насколько печатных страниц. Легкая вещь, но с правильным финалом, где мечты сбылись и «наши победили», изменила всю мою жизнь.
Конечно, узкая тропинка не стала в одночасье торной дорогой, и лепестки роз под ногами не шелестели, и пахать приходилось днями и ночами, но маршрут был проложен, оставалось лишь сделать первый шаг.
Хватило решимости написать первую книгу, хватило смелости отправить рукопись в издательство – самое крутое, самое заветное, чтобы не мелочиться!
Только с терпением возникли определенные трудности, терпение никогда не было моей самой сильной стороной, но мы с ним справились. И авторы волшебных книг не подвели.
И сама я очень вовремя и очень правильно сказала себе: «А давай попробуем!»
У меня все еще нет загородного дома, который «родовое гнездо» и «неприступная крепость», и сногсшибательные красные боты утратили свою актуальность.
Но теперь у меня есть собственная книжная полка, и теперь уже я, не моргнув глазом, могу назвать себя писательницей.
Искушение
Роман Сенчин, прозаик
В детстве, как все мальчишки, зачитывался приключенческими романами Стивенсона, Верна, Скотта, пока не познакомился с неоклассической прозой Распутина, это потрясение предопределило повествовательную манеру, с которой Роман через много лет стал лауреатом главных литературных премий России. Счастье, считает Роман, это воспоминания, от которых становится тепло на душе.
* * *В кармане оставалось сто пятьдесят рублей. В конверте из-под приглашения на премию «Русский Букер», хранящемся в ящике стола семейном бюджете, – последняя тысяча. Имелась у меня, правда, заначка, три тысячи, но что это? – пшик, пару раз в магазин сходить…
А до зарплаты – двадцатка на срок больше недели, а до ближайшего гонорарца – тысяч в семь – почти месяц.
Катило, катило несколько лет и вот – новая черная полоса.
И она тем более черна, что за эти несколько лет мы привыкли жить, не экономя на всем, не ужимаясь. Нормально жили, на море летом ездили, в Париже побывали. Расслабились, расплылись, а теперь приходится ужиматься. Не с хлеба, конечно, на воду, но без изысков. Клубника на столе зимой не появляется.
А так казалось все надежно и крепко.
Однажды написал беспросветную повесть о семье, которая вынужденно переезжает из города в деревню и там гибнет…
Такая фабула у меня была и в двух-трех предыдущих вещах, но эта повесть, опубликованная не в самом заметном журнале, вдруг вызвала у московских интеллигентов бурную реакцию, появились рецензии, статьи, возникли дискуссии, выдвижения на премии…
Одно из крупнейших издательств заключило со мной договор, издало повесть книгой. Аккуратная такая книга получилась – не тонкая и не толстая – триста с небольшим страниц.
Первый тираж, три тысячи экземпляров, разошелся довольно быстро. Выпустили второй. Заключили договоры еще на несколько книг.
Издали одну за другой…
Конечно, было тревожно. Тревожно всегда: в любой момент у любого пишущего может оборваться та ниточка, на которой висит самое главное – способность писать.
И все. Как говорили раньше: «Муза меня не посещает».
Можно сидеть сутками за столом и понимать – пустота. Но тут тревога была конкретная: книги продавались плохо, критики писали, что планку той своей повести я не преодолел…
Хреновато, когда у писателя есть визитная карточка. Тем более если она уже потасканная, несвежая. Бывает, автора и в восемьдесят лет воспринимают по книге, которую он написал лет в двадцать пять. А следующие сорок – довесок к той, давней…
Теперь я не знал, о чем писать. То есть наметок было достаточно: жизнь каждый день дает пищу, но наметки – одно, а сюжет хоть какой-нибудь – другое…
Да и не в сюжете дело.
Много лет я писал о том, что критики характеризуют как «свинцовые мерзости жизни», главные герои большинства вещей напоминали меня самого.
Но теперь, после периода относительного благополучия, премий, одна из которых оказалась достаточно денежной, входить в прежнюю реку было как-то стыдно, что ли. Вот, скажут, как сыр в масле катается, а пишет про проголодь и прочие мраки.
Лицемер!..
И главное – я сам себе говорил подобное, как только задумывался о новой большой вещи, где должны были фигурировать униженные и оскорбленные. И вспоминалось где-то вычитанное: после премьеры «На дне», двух часов созерцания людских страданий, Максим Горький сказал друзьям и почитателям: «А теперь едем жрать к Тестову!»
Можно было попробовать написать большую вещь не про униженных, но я боялся. Одно дело рассказ, а другое – несколько сотен страниц связного текста…
Где найти хоть какой-то конфликт? Где набрать деталей?
В сорок с хвостом лет я понял, что, по существу, ничего про реальную сегодняшнюю жизнь не знаю. Пока, попав в струю, занимался несколько лет стилистической правкой и изданием своих прежних вещей, потребности обращать внимание на то, что происходит вокруг, не возникало. И теперь, оказавшись с жалкой мелочишкой в кармане, с очень невеселой перспективой на ближайшие недели, я лишь растерянно озирался вокруг, пытаясь понять: как быть и что делать.
Это, конечно, будет воспринято как литературный прием из разряда беспомощных… Что ж, воспринимайте, но так и случилось: в момент моих самых грустных раздумий о будущем пришло письмо.
Раздумья были тем более грустные, что над ними нависал черный жирный вопрос: на какую работу возьмут сорокалетнего человека с дипломом, где в графе «специальность» значится «литературное творчество», и с трудовой книжкой, в которой записано, что я работаю почти пятнадцать лет в специфическом еженедельнике, где изучаются проблемы современной литературы; а интересуется этими проблемами куда меньше людей, чем проблемами транзита сжиженного газа? Английского языка я не знаю, креативностью не отличаюсь, в экономике, политике, автомобилях, дизайне не разбираюсь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Доллары царя Гороха - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Хеппи-энд для Дездемоны - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Гадюка в сиропе - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Институт метанийской мебели - Зинаида Бобырь - Публицистика
- Заколдованный принц Генри Тигрович - Дарья Донцова - Русская современная проза