Здравствуйте, Эмиль Золя! - Арман Лану
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Здравствуйте, Эмиль Золя!
- Автор: Арман Лану
- Год: 1966
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Снимаю вопрос, — решает Делегорг.
Адвоката Леблуа сменяет Шерер-Кестнер — похудевший, изможденный, лысый, с длинным носом и седой остроконечной бородкой. Он похож на ученого.
Вице-президент Сената, недавно оплеванный прессой, хочет прочитать письма, посланные Пикару генералом Гонзом в ту пору, когда у начальника Разведывательного бюро начало складываться убеждение в невиновности Дрейфуса и в предательстве Эстергази. Сам Пикар говорил об этом генералу Гонзу. Тогда-то и возникла переписка, в которой Гонз советовал Пикару быть осторожным, осмотрительным и, кроме фраз о необходимости добиваться истины, ничего не предпринимать.
Председатель суда решает:
— Письма Гонза оглашены не будут.
Зато Жозеф Рейнах, «Свиное Ухо», тайком наносит суду удар: он публикует эти письма в газетах, выступающих за пересмотр Дела. Могущество Четвертой державы. Печать играет чрезвычайно важную роль на всех этапах Дела Дрейфуса[164]. Теперь, несмотря на приказ исполнительной власти, процесс уже не удается удержать за юридическими шлагбаумами.
Шерер-Кестнер рассказывает, как его одурачил генерал Бильо. Когда свидетель признался генералу, что уверен в виновности Эстергази, тот уговорил его воздержаться от каких бы то ни было шагов в течение двух недель, а сам, воспользовавшись этим временем, заставил подвластную ему прессу всячески поносить сенатора. Такое двуличие возмущает Золя:
— Я прошу отметить, что генерал Бильо был уведомлен господином Шерером-Кестнером о событиях, которые должны были произойти. Прошу господина Шерера-Кестнера сообщить суду, что он — старый друг генерала Бильо, что они с ним на ты и что он слезно умолял генерала от имени всей Франции взять Дело в свои руки.
— Да, это так, — говорит свидетель. — Он просил меня молчать в течение двух недель. А в это время газеты обливали меня грязью, называя немцем и пруссаком.
— А меня — итальянцем!
Вызывают следующего свидетеля: Казимира-Перье, бывшего президента Республики в 1894 году. В тех рамках, которые предоставлены ему конституцией, Казимир-Перье готов рассказать о передаче секретных материалов военному трибуналу, осудившему Дрейфуса. Как? Опять Дрейфус?
— Снимаю вопрос.
В перерывах публика потягивается, притоптывает онемевшими ногами и подкрепляется бутербродами.
Вечером обстановка накаляется до предела. Жюль Герен дал приказ своим бандам избивать всех, кто не уступит им дорогу на улице. Приходится вмешаться полицейским, которыми кишмя кишит Дворец правосудия и прилегающие к нему здания, иначе дело могло дойти до того, что прохожих стали бы сбрасывать в Сену! Из здания суда выходят офицеры Генерального штаба, затянутые в свои ослепительные мундиры. На набережных фанатики и шалопаи распевают вокруг костра, в котором пылают газеты дрейфусаров.
Фаскель, Брюно и Демулен окружают писателя, проходящего твердым шагом под градом оскорблений.
Северина, «Сердобольная», этот трогательный персонаж бурлящей Республики, подруга Валлеса, посвящает Золя страницы, полные любви:
«Я узрела героя, самого прекрасного из всех, которых когда-либо знало человечество. Он был неуклюж, он был близорук. Он как-то неловко прижимал к себе зонтик. У него были жесты и походка ученого. Спускаясь по лестнице Дворца правосудия под сводом поднятых тростей озлобленных обывателей, требовавших покарать его смертью, он казался властелином, идущим под сводом обнаженных мечей… Так некогда Мато спускался по широкой лестнице Карфагена в „Саламбо“…»
Оставим это флоберовское сравнение. И тем не менее в Эмиле Золя было нечто героическое. Это был необычный герой; вскоре ему не придется завидовать даже Гюго!
Четыре следующих судебных заседания были посвящены заслушиванию показаний «священных чудищ» Генерального штаба. Всем им была присуща бешеная гордость, фиглярство, заискивание перед толпой и демагогия. Начальник Генерального штаба, генерал де Буадефр, утверждает:
— Все офицеры, обвиненные Эмилем Золя, — честные люди. Исключение составляет только Пикар.
Во время опроса генерал прикрывается тем, что он не может разглашать профессиональные тайны. Он порядочный человек. Ему неловко. Он плохо понимает Лабори, когда этот хитроумный уроженец Реймса старается втолковать ему разницу между профессиональной и государственной тайной. Для генерала — это одно и то же.
Здесь-то и обнаруживается вся юридическая несостоятельность процесса.
Буадефр с печальным и серьезным лицом отказывается ответить на вопрос о том, подвергался ли Пикар опале или нет, но простодушно заявляет:
— Умонастроение полковника Пикара не позволяло ему удовлетворительно выполнять свои служебные обязанности. Он был всецело поглощен одной мыслью.
Адвокат Лабори: Какая же мысль так овладела рассудком полковника Пикара?
Председатель суда: Можете ответить на этот вопрос.
Генерал де Буадефр: Боюсь, что… ведь запрещено давать показания… имеющие отношение к Делу…
Генерал умолкает, а публика надрывается от хохота.
Лохматый поэт Кловис Гюг сделал из этой гротесковой сцены восхитительную, остроумную песенку, отражающую нравы эпохи:
Противиться ее очарованию нет сил!Как хороша собой полковника супруга!Я, власть утратив над собой, спросил:«Где можем отыскать друг друга?Прийти к тебе? Но ты же не одна…И как мечтать о сладостных утехах,Когда, как пугало, в гостиной, у окна,Стоит фигура в рыцарских доспехах!»
Затем любовник перебирает всевозможные укромные места для встречи (ведь это его обязанность!). Номер в гостинице? Вульгарно. В лесу? Поэтично, но на дворе зима. Последнее слово принадлежит розовощекой красавице-полковнице:
Я думала об этом, и не раз,И рада мысли я совсем случайной,Что мы могли бы спрятать нашу связьПод покрывалом профессиональной тайны!
Да, такая уж была эпоха: жестокая и насмешливая, задорная, язвительная и бесстыдная.
Итак, великий военачальник заканчивает свои показания:
— Что же касается виновности Дрейфуса, то она никогда не ставилась под сомнение.
Подобным высказыванием он задает тон следующему свидетелю, генералу Гонзу, который на первый же вопрос адвоката Лабори бросает:
— Это ловушка! Я отказываюсь отвечать!
И смотрит на этого судейского крючка в черной мантии.
Впрочем, у этого стряпчего чувствуется порода! «Наклонившись вперед, кипящий гневом, даже когда спрашивает: „Каким числом был помечен этот документ?“ — Лабори всегда выглядит так, словно собирается ударить противника головой в живот», — отмечает Баррес, уже полностью вовлеченный в Дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гюстав Флобер - Анри Труайя - Биографии и Мемуары
- Тургенев - Юрий Лебедев - Биографии и Мемуары
- Месяц в Париже - Елизавета Саши - Русская современная проза
- Элен и ребята. Часть вторая - Луи Бардо - Короткие любовные романы
- Собрание сочинений. Т. 8. Накипь - Эмиль Золя - Классическая проза