Книга о русских людях - Максим Горький
- Дата:29.08.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Книга о русских людях
- Автор: Максим Горький
- Год: 2007
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Книга о русских людях" от Максима Горького
📚 "Книга о русских людях" - это произведение, которое погружает слушателя в атмосферу русской души, истории и культуры. В книге рассказывается о жизни и судьбе различных людей, их стремлениях, радостях и страданиях. Главный герой книги - это каждый человек, чья жизнь переплетена с историей России.
Максим Горький, автор этого произведения, сам был ярким представителем русского народа. Его биография наполнена трудностями, борьбой и победами. Горький писал о жизни простых людей, их надеждах и мечтах, оставляя читателей восхищенными его талантом и глубоким пониманием человеческой сущности.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, которые погрузят вас в мир увлекательных историй и захватывающих приключений.
Не упустите возможность окунуться в удивительный мир слова, прослушав "Книгу о русских людях" от Максима Горького. Это произведение станет для вас не только источником вдохновения, но и возможностью лучше понять себя и мир вокруг.
Погрузитесь в мир русской души с аудиокнигой "Книга о русских людях" и почувствуйте всю глубину человеческих чувств и эмоций, о которых так много говорил Максим Горький.
🔗 Ссылка на категорию аудиокниги: Биографии и Мемуары
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто-то писал в газетах, что Савва Морозов «тратил на революцию миллионы», — разумеется, это преувеличено до размеров верблюда. Миллионов лично у Саввы не было, его годовой доход — по его словам — не достигал ста тысяч. Он давал на издание «Искры», кажется, двадцать четыре тысячи в год. Вообще же он был щедр, много давал денег политическому «Красному Кресту», на устройство побегов из ссылки, на литературу для местных организаций и в помощь разным лицам, причастным к партийной работе социал-демократов большевиков.
Не избегал он и личного риска. Помню, — московская полиция выследила Баумана, он был, кажется, нелегальный; шпионы ходили за ним по пятам, измученный травлей человек терял силы, уже дважды ему пришлось ночевать на улице. Наконец решено было спрятать его у Морозова.
И вот, дня через два, идя по Садовой, я вижу: в легких санках, запряженных рысаком, мчится Савва, ловко правя лошадью, а рядом с ним, закутанный в шубу, — Бауман. Вечером я сказал Морозову:
— Рискованно было возить Баумана днем, по улицам…
Он весело усмехнулся.
— А у меня даже явилось мальчишеское желание провезти его по Тверской, по Кузнецкому и угостить обедом у Тестова. Предлагал ему, а он, видимо, подумал, что я шучу, — засмеялся.
Прищурив глаза, погладив татарский череп, Савва задумчиво сказал:
— Говорят — евреи трусливы. Чепуха! Хороший малый — этот Бауман. Он у меня наверху, на биллиарде спал, а внизу — Рейнбот гудит. Забавно! Две ночи напролет беседовал я с ним. Настоящий, крепко верующий человек. Я рад, что пришлось помочь такому…
Помолчав, он предложил:
— В этих случаях надо иметь в виду меня. Мне — легко!
Он спрятал Баумана в своем имении «Горки», где теперь, летом, живет В. И. Ленин.
В одном случае — я хорошо знаю это — Морозову довелось отвезти на фабрику к себе чемодан нелегальной литературы; взявшись за это, он предупредил:
— Условие: никто из рабочих не должен знать, что это я привез! Я не охоч до дешевой популярности.
В другой раз он отвез шрифт для тайной типографии в Иваново-Вознесенск.
После раскола партии он определенно встал на сторону большевиков, объясняя это так:
— Ленинское течение — волевое и вполне отвечает объективному положению дел. Видишь ли: русский активный человек, в какой бы области он ни работал, обязательно будет максималистом, человеком крайности. Я не знаю, что это: органическое свойство нации или что другое, но в этом есть логика, я ее чувствую. Очень вероятно, что, когда революция придет, Ленина и его группу вздуют, истребят, но — это уж дело второстепенное.
И снова пророчески добавил:
— Для меня несомненно, что это течение сыграет огромную роль.
Он вообще очень верно оценивал людей; после свидания с одним из большевиков он сказал:
— Это корабль большого плавания. Жаль будет, если он размотается по тюрьмам и ссылкам.
Впоследствии, устроив этого человека у себя на фабрике, он познакомился с ним ближе и, шутливо хвастаясь проницательностью своей, добавил:
— Не ошибся я, — человек отличных способностей. Такого куда хочешь сунь, он везде будет на своем месте.
Человек, о котором он говорил, ныне является одним из крупнейших политических деятелей России.
Савва внимательно следил за работой Ленина, читал его статьи и однажды забавно сказал о нем:
— Все его писания можно озаглавить: «Курс политического мордобоя» или «Философия и техника драки». Не знаешь — в шахматы играет он?
— Не знаю
— Мыслит, как шахматист. В путанице социальных отношений разбирается так легко, как будто сам и создал ее.
Вспоминая его предвидения событий и оценки людей, я убеждаюсь в дальнозоркости его ума. Помню, в 903-м году у Леонида Андреева беседовали на тему о неизбежности уступок со стороны монархии.
— Мы — накануне конституции, — убежденно доказывал кто-то. В то время это было убеждение весьма распространенное, даже я, не политик, держал пари с шестью лицами по гривеннику, что через три года мы будем жить в конституционном государстве.
Морозов, скромно сидевший в углу, сказал спокойно и негромко:
— Я не считаю правительство настолько разумным, чтоб оно поняло выгоду конституции для него. Если же обстоятельства понудят его дать эту реформу, — оно даст ее наверняка в самой уродливой форме, какую только можно выдумать. В этой форме конституция поможет организоваться контрреволюционным группам и раздробит и революционную интеллигенцию и, конечно, рабочих.
Вспыхнул ожесточенный спор; выслушав многословные и обильные возражения, Савва иронически улыбнулся:
— Если мы пойдем вслед Европе даже церемониальным маршем во главе с парламентом, — все равно нам ее не догнать. Но мы ее наверное догоним, сделав революционный прыжок.
Кто-то крикнул:
— Это будет сальто-мортале, смертельный прыжок!
— Может быть, — спокойно ответил Савва.
Его революционные симпатии и речи все-таки казались загадочными, но они стали более понятны мне после одной беседы о Ницше. Рассказывая, как А. П. Чехов жил у него в пермском имении, Савва, между прочим, сказал:
— Начал Антон Павлович читать Ницше, но скоро бросил книгу: «Он, говорит, оглушает меня, как двадцать барабанщиков».
Я спросил Савву, — а как он думает о превосходном немецком пиротехнике?
— Это вполне понятное явление после Шопенгауэра и Гартмана. Ницше так же полезен для прусской политики, как был полезен для нее Бисмарк. Кто-то уже указал на их сродство. А вне отношения к немцам, Ницше — для меня — жуткий признак духовного оскудения Европы. Это — крик больного о его желании быть здоровым. Изработалась эта великолепная машина и скрипит во всех частях. Она требует радикального ремонта, но министры ее — плохие слесаря. Только в области экспериментальных наук и техники она продолжает свою работу энергично, но совершенно обессилела в творчестве социальном. Ницше пробовал создать новую идеологию, но в существе своем идеология эта уже дана в философских драмах Ренана. Книги Ницше нечто вроде экстракта Броун-Секара, даже не тот «допинг», который дают лошадям на бегах, чтоб увеличить их резвость. Я читал эти книги с некоторым отвращением и, пожалуй, злорадством. Европа относится к нам свински, и, понимаешь, немножко приятно слышать, когда она голосом Ницше да подобных ему кричит от боли, от страха, предчувствуя тяжелые дни. Славянофильство, народничество и все другие виды сентиментального идиотизма — чужды мне. Но я вижу Россию как огромное скопление потенциальной энергии, которой пора превратиться в кинетическую. Пора. Мы — талантливы. Мне кажется, что наша энергия могла бы оживить Европу, излечить ее от усталости и дряхлости. Поэтому я и говорю: во что бы то ни стало нам нужна революция, способная поднять на ноги всю массу народа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Том 17. Рассказы, очерки, воспоминания 1924-1936 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Между отчаянием и надеждой - Василий Владимирский - Критика
- Право – язык и масштаб свободы - Роман Ромашов - Юриспруденция
- Тень свободы - Дэвид Вебер - Космическая фантастика
- Том 2. Рассказы, стихи 1895-1896 - Максим Горький - Русская классическая проза