Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
- Дата:10.08.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / История
- Название: Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
- Автор: Георгий Иосифович Чернявский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«От документа, пущенного в обращение […] Дон-Левиным, за десять километров несет такой фальшью, что нужно быть просто слепым или дураком, чтобы ее не заметить. Неужели департамент полиции не знал, что нет «Енисейского охранного отделения», а есть «Енисейское губернское жандармское правление»? Ротмистр Железняков действительно существовал, но не был начальником несуществующего Енисейского охранного отделения. В книжечке Москолева «Русское бюро большевистской партии» (изд. 1947 г.) на стр. 149–165 довольно подробно рассказывается, как и кто следил за Сталиным в Туруханском крае. Упоминается и ротмистр Железняков, но не в качестве начальника «Охранки». В донесении полиции говорится побочно о Джугашвили (о Сталине тогда почти никто не слышал), и, конечно, не в том придуманном (глупо!) стиле, в каком составлен документ»[866].
Имея в виду высокий авторитет Николаевского как историка и источниковеда, сам Дон Левин пытался привлечь его на свою сторону. Он послал Борису Ивановичу оказавшееся в его распоряжении письмо жандармского генерала А.И. Спиридовича, которое, казалось, должно было подтвердить версию о подлинности разоблачительного документа. Ответ Николаевского от 30 апреля 1957 г. был вежливым, но твердым. Николаевский считал, что «по-настоящему нового» в письме Спиридовича «не много. Спиридович все свои жандармские добродетели подробно описал в интересных воспоминаниях[867]. Еремина он причесывает под свою гребенку»[868].
Немаловажно отметить, что все те несообразности в «ереминском документе», на которые обратил внимание Николаевский, в наше время полностью подтверждены известным исследователем политического сыска в России З.И. Перегудовой[869] и видным архивистом В.П. Козловым.
Козлов, в частности, пишет: «Политический подтекст дискуссии, конечно, сдерживал продвижение к признанию документа фальсификацией, но он же еще больше оттеняет то обстоятельство, что тяга к истине составляет неотъемлемую черту, присущую человеческому знанию. С позиции «Сталин – агент охранки» конечно же проще объяснить многие события советской истории, но от этого понятнее для всех нас она не станет. Наоборот, она будет упрощена, даже примитивизирована, и в личностях ее персонажей, и в сущности происходивших событий и явлений»[870].
По всей видимости, именно материалы о Сталине, о его восхождении к власти и борьбе с оппозицией 20-х годов заинтересовали Николаевского при работе с архивными фондами Троцкого.
Архив Троцкого был продан Гарвардскому университету в Бостоне самим Троцким незадолго до его гибели. Позже архив был открыт для всех желающих. Хранился он в Хогтонской библиотеке университета, так называемой библиотеке редких книг и рукописей.
Изначально Николаевский собирался познакомиться с фондом Троцкого еще в 1942 г., то есть в то время, когда архив был еще закрыт для исследователей. Заручившись согласием вдовы Троцкого Натальи Ивановны Седовой на ознакомление с бумагами ее мужа, Николаевский надеялся через профессора Гарвардского университета М.М. Карповича получить еще и необходимый гарвардский допуск[871].
Карпович, однако, разочаровал своего старого знакомого. 21 апреля 1942 г. он написал, что директор Хогтонской библиотеки «с самого начала окружил все это дело какой-то чрезвычайной таинственностью. Ни меня, ни Вернадского[872] он не подпустил к этим бумагам на пушечный выстрел. Правда, это было давно, и тогда он говорил нам, что архив еще не приведен в порядок и что ожидаются дополнительные получения (после смерти Троцкого). С тех пор обстоятельства могли измениться. Во всяком случае, спрос не беда»[873].
«Спрос» не замедлил, но был безрезультатным. Николаевский поблагодарил Карповича за советы, но в Хогтонскую библиотеку так и не попал.
Новое обращение в Гарвардский университет последовало лишь почти через полтора десятилетия. На этот раз Николаевскому были предоставлены необходимые бумаги периода, предшествовавшего изгнанию Троцкого из СССР (переданная в Гарвардский университет документация 1929–1936 гг. по требованию Троцкого была засекречена на 40 лет). После гибели Троцкого Седова передала в Гарвардский университет документы 1937–1940 гг. на депозитарное хранение, а в 1946 г. подписала договор о продаже и этих бумаг. В 1953 г. она передала Гарвардскому университету большую коллекцию новых материалов[874].
Весьма интересно, что с архивом Троцкого Николаевский работал как раз в 1956 г., то есть вскоре после XX съезда КПСС, на котором Н.С. Хрущев выступил с докладом, разоблачавшим «культ личности Сталина и его последствия». Именно под редакцией и с комментариями Николаевского в США на английском языке был опубликован этот «секретный» доклад, который в СССР читали вслух на собраниях членов КПСС и «беспартийного актива», но не решались опубликовать. Тогда же, по всей видимости с одобрения Хрущева, текст доклада оказался на Западе и способствовал повороту западного общественного мнения в пользу Хрущева и против Сталина и сталинистов[875].
С конца 40-х годов стало формироваться мнение, что земные дни Сталина подходят к концу. Именно в связи с этим возникла небольшая, но весьма емкая статья Николаевского «Сталин пишет свое завещание»[876]. Отмечая, что поступает все больше свидетельств тяжелой болезни коммунистического лидера, Николаевский с полным основанием отмечал особую важность в истории роли Сталина как личности.
Сталин в оценке автора был воплощением «неукротимой жестокости», спаянной с «азиатским предательски расчетливым коварством». В годы всесилия Сталин расширял границы Советской империи и распоряжался жизнями миллионов людей в СССР и за его пределами. Теперь же Сталин стал отстраняться от текущей работы и даже крайне редко появляется на заседаниях Политбюро. Касаясь предстоявшего 70-летия Сталина, Николаевский с известным скепсисом сообщал о слухах, будто советский диктатор пишет некую крупную работу, которая должна составить 17-й том его сочинений и стать своеобразным «завещанием Сталина»:
«Свое завещание Сталин пишет не только на бумаге, он одновременно работает над тем, чтобы вписать его на страницы действительности. Он умеет выжидать и маневрировать, уклоняться от борьбы, когда эта последняя сулит неудачу, но он умеет ставить все на одну карту, если решает, что пришел нужный момент. Угадать заранее, когда такое решение будет им принято, нет никакой возможности. Сталин умеет путать следы. Но по всему, что Сталин теперь делает, ясно, что, по его оценке, сроки последней схватки
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин - История
- Н В Гоголь, Повести, Предисловие - Владимир Набоков - Русская классическая проза