Вторжение - Василий Соколов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Вторжение
- Автор: Василий Соколов
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Насколько мне известно, финны зарятся на Восточную Карелию... поднял на фюрера вопрошающие глаза Розенберг.
- Они претендуют и на Ленинград, - добавил Гитлер и по привычке нервно покусал ногти. - Но слишком жирно будет. Кольский полуостров возьмем себе. Там большие запасы никеля. Что же касается Ленинграда, то я сровняю этот город с землей, чтобы затем отдать его финнам.
Заговорили опять о партизанах, об усмирении бунтующего населения оккупированных районов. Гитлер встал и разъяснил:
- Гигантское пространство должно быть как можно скорее замирено. Этого можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд на немца.
- Мой фюрер, - похвалился Кейтель, - я уже отдал приказ за каждого немца убивать 5 - 10 русских.
- Чушь! - воскликнул Гитлер. - За каждого немца убивать 50 - 100 человек!
Когда все было оговорено и решено, Розенберг обратился к Гитлеру, сказав, что его очень тревожит один вопрос.
Гитлер насторожился, отодвинув тарелку с балканским перцем.
- Русские территории бескрайни. Сможем ли мы освоить их, мой фюрер? Одних этих средств вряд ли достаточно. Половинчатые меры никогда не приносили победу нашему оружию.
- А что вы предлагаете?
- Я предлагаю, мой фюрер, оборудовать фабрики, чтобы сжигать этих русских, ведущих скотский образ жизни, иначе в удобный момент они нас проглотят.
Гитлер пощипал усы, прошелся по комнате и, остановившись, сказал, ни на кого не глядя:
- Жестокость и еще раз жестокость! Только так мы сможем покорить Россию.
Вошла Ева Браун в легком платье с обнаженными плечами. Окинув зал томным взглядом, она отыскала глазами стоявшего в углу Адольфа, заметила на его лице нервное возбуждение и, не говоря ни слова, дала понять всем, что пора расходиться.
Через две-три минуты комната опустела.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Над выгоном проплыла тень коршуна. Бурый, с волнистыми пестринами на груди, он склонил голову, лег на крыло и парил, выслеживая добычу. Он был слишком сильный и брал добычу всегда с лету, не опасаясь разбиться грудью оземь, если в мгновение удара жертва увернется. Его боялись многие. В акации и сирень мелко, как горох, посыпались воробьи и притихли, зная, что там, в гуще кустов, им не страшно. С дороги, все в пыли, кинулись к избам, попрятались в подворотнях куры...
Не всякая птица, завидев хищника, спешила уйти от опасности. На середине двора петух вдруг принял такую отчаянную позу, будто собирался вступить в схватку с недругом. Он застыл на месте с упруго растопыренными крыльями, задевая большим пером о землю, и выжидающе, одним немигающим глазом прицелился на коршуна. "Ну-ка, налетай - померяемся силами!" - как бы говорил его упорный взгляд. И коршун, эта когтистая, злая птица, не посмел ввязаться в драку, только опустился ниже, круто поворачивая срезанной по лбу головою. Ему не взять этого острошпорого, крупного и гордого в своей красе противника - какая досада! Отвалив наконец в сторону, коршун убрался на огороды и уже, взмахивая крыльями, совсем было исчез среди высоких подсолнухов и межевых акаций, а немного погодя опять появился над выгоном. Теперь его большая, круто изогнутая тень скользила по земле; прямым свободным полетом уходил коршун, забираясь ввысь, в поднебесье. И там, в белом небе, стаялись грачи - они не то учили молодняк, не то устроили уже прощальные пляски перед осенним отлетом.
Вот где легкая, сытая пожива! И, не задумываясь, коршун вклинился в потешный, танцующий под самыми облаками птичий хоровод. На какой-то миг грачи рассыпались, словно уступая ему дорогу, но скоро увидели, что гость несвойский, с недобрыми замашками, кинулись на коршуна всей стаей, закружили его и, не выпуская, начали теснить вверх.
Коршун любил порой забраться в подоблачную высоту, но теперь ему было страшно: отовсюду его клевали, точно готовые раздергать по перышку, яростные в своем гневе грачи. И он, будто понимая, что высота для него сейчас гибельна, начал уклоняться и еще долго принимал на себя удары, пока не вырвался из стаи и не свалился камнем на землю.
Упав, коршун распластал крылья, мелко и часто дышал, в ужасе поглядывая кругляшками желтых глаз на небо.
Там по-прежнему гуляли стаей грачи. Они забрались под самое солнце и кружили, то вдруг принимались кувыркаться, то сходились и взмывали один за другим, и парили, точно подвешенные в облаках. А потом, с быстротой молнии, шумно кидались вниз до земли, и в неподвижный, млеющий от жары воздух врывался прохладный ветер...
Ивановка жила день ото дня тревожнее. Правда, как и раньше, по звону щербатого колокола, подвешенного на столбе у амбара, люди спешили поутру на работу, в нетронутой тишине поля дозревали хлеба, пахло яблоками и укропом, а на заходе солнца мычали бредущие с выпасов коровы - все было, как прежде, только письма в первые недели войны ниоткуда не приходили.
Село полнилось сбивчивыми, мрачными слухами.
На артельной усадьбе, где за день перебывает больше всего людей, Митяй поневоле наслушается такого, что голова кругом идет. И о чем бы ни толковали - о городах, занятых врагом, о порушенной жизни, - Митяй, слушая, вздыхал, мрачнел. "Это все сына касается, Алексея, а о нем ни слуху ни духу", - думает он и не дождется часа, когда вернутся все лошади, чтобы поставить их на конюшню. Последнее время он все чаще стал наведываться к свату, сердце у него отходило в откровенных беседах с ним. И в душе гордился, что поимел такого дельного, рассудительного, шибко подкованного в премудростях политики свата.
- Э-эх, жизня... - стонал еще на пороге, не спеша пройти в избу, Митяй.
Игнат нацеплял на нос очки, близоруко глядел из-за стола, за которым имел привычку почитывать газеты, а потом вставал, сердито говорил:
- И чего ты взялся жизнь клясть? Опять, гляжу, всякие дурные слухи пускают? Как у них языки не отсохнут!.. Да проходи. Картуз-то вон на гвоздик повесь... Самоварик взбодрим... - И он спешил в чулан, выгребал из печки горячие угольки, засыпал их в самоварную трубу и, возвратившись, садился на лавку, спрашивал: - Ну что там калякают?
- Про войну-то? Эх, и не приведи бог! Гуторят, будто наши доблестные генералы в штаны наклали, сдают города без бою...
- Ну-ну, - усмехался в усы Игнат, который имел привычку не возражать сразу, если заходила речь о делах важных. Сейчас он даже отвернулся, скосил глаза в угол, сердито пошевеливая бровями.
- Ходят слухи, на Москву германец ударился, - продолжал Митяй. Налеты чинит... Да никак в толк не возьму, куда же сила подевалась, войска-то наши?.. И Алексей вестей не шлет... запропал... - трудно выговорил Митяй, в который уж раз за день сокрушаясь о сыне. Он внушал себе, что с Алексеем никакой беды не стряслось, однако и успокоение не приходило - будто лежала на сердце каменная плита, сдавливала грудь, мешала связно говорить и дышать. Порой он даже злился, что сын, может, по своей халатности не дает о себе вестей - и это в такое-то крутое время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Ученые скрывают? Мифы XXI века - Александр Соколов - Прочая научная литература
- Журнал Компьютерра 19-26.01.2010 - Коллектив Авторов - Прочая околокомпьтерная литература
- Народные повести Индии, рассказы Южной Индии - Народ Индии - Мифы. Легенды. Эпос
- Маяк - Сергей Дмитриевич Федосеев - Триллер / Ужасы и Мистика
- Библия автомобилиста - Прозоров Александр Дмитриевич - Словари