Собрание сочинений (Том 1) - Альберт Лиханов
- Дата:10.10.2024
- Категория: Детская литература / Прочая детская литература
- Название: Собрание сочинений (Том 1)
- Автор: Альберт Лиханов
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Милиционеров было мало, все тетки, гоняли нас вяло - разве угонишься за пацаном на коньках? А если и угонишься, что с ним делать? К матери вести? Она на работе. В милицию вызывать? Так чем она поможет, коли днем-то ребятня все равно сама по себе.
Честно говоря, я машин боялся. Были жертвы. На коньках требовалось стоять мастерски. Если машина затормозит, можно по инерции укатиться вперед, под колеса. Были у нас ветераны войны школьного возраста однорукие и одноногие мальчишки, неумелые ездоки за машинами. А сколько разбитых носов и шишек! Ведь даже если машина просто съедет с накатанной дороги на снег, можно очень даже запросто пострадать - коньки вгрызаются в мягкий наст, на скорости летишь носом вперед. Вот я и боялся машин. Даже без бабушкиных и маминых нравоучений обходился - сам видел, что к чему. Цеплялся к лошадям, точнее, к саням.
Нельзя сказать, чтобы это уж совсем безопасно. На каждом возу извозчик с кнутом - бережет силы своей лошади; зацепился, так гляди в оба, чтобы ни секунды промедления. Иной какой взрослый парень и без кнута обойдется - соскочит с саней, догонит неумелого конькобежца и надает тумаков. Так что и на малой скорости хлопот не оберешься. Удовольствие и страх соревнуются между собой.
Я вначале обходил его подводу, отворачивался в сторону, не замечал злобного врага. Но в том-то и дело, что он был злобным. Другой извозчик хлопнет кнутом для острастки - ребята отцепятся тут же, а этот целил. Будто воробьев лупил.
Сидит тихо, для обману голову склонит, будто спит, потом хрясь - и какой-нибудь пацаненок летит с воем в сугроб, а пальтецо его распорол Миронов кнут.
В нашей округе даже ходила молва, что этот бородатый извозчик заливает в конце кнута свинцовый набалдашник, что просто так пальто, даже худенькое, не располосуешь, что за бородатого лучше не цепляться.
Уличная горка не любила и боялась Мирона. И я бросил вызов.
Уроки стратегии без сочетания с тактикой кое-чему научили меня. Допустим, соображал я, мне удалось прицепиться. Что дальше? Какой толк, если он огреет меня? Надо сделать так, чтобы позлить его как следует и при этом остаться невредимым, это раз. А во-вторых, какой я друг кобыле Машке, если стану для нее лишним грузом?
Я придумал.
Для Машки - цепляться только тогда, когда они едут с горы. Для Мирона - чтобы позлить его - раздобыть длинную цеплялку. Так, чтобы кнут не достал меня.
Это было не такое простое дело - достать длинную цеплялку, но мне посодействовал Вовка Крошкин: с помощью довоенных марок из серии ВСХВ Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, если кто не знает, - я достиг соглашения с одним большим парнем из Вовкиного района, и тот выгнул мне такой прут, что все надо мной поначалу засмеялись на нашей горке.
Но только поначалу.
Когда не знаешь, в самом деле смешно. Длинный железный прут сгибается на плече, прямо-таки провисает, будто коромысло. И весу в нем - ого-го, наверное, килограмм.
Я зашел на гору и, вяло отшучиваясь, начал ждать. Пацаны цеплялись за любую подводу, а я стоял, выжидая своей минуты.
Наконец появился Мирон. Он уже порядочно обнаглел, даже не оборачивался: его тут все знали, никто не цеплялся. И тогда пробил мой час. Я занял исходную позицию, пробежал несколько шагов за Машкиными санями и подцепился. Лошадь будто почувствовала это, но не обиделась, весело фыркнула мне. Я злорадно усмехнулся: Машка - союзница! А ты, Мирон...
Мальчишки, растянувшись по горке, стояли разинув рты. Наверное, это заставило Мирона обернуться.
Он увидел меня, нахмурился, но кнутом не хвостнул - отвернулся. Несколько метров мы проехали спокойно, и я уже подумал, что конюх не тронет меня вообще, признав своего знакомого. Наивная душа!
Мирон просто думал, ему потребовалось время на размышления. Но зато потом! Он так резко обернулся и с такой злостью хлестнул кнутом, целя в меня, что я вздрогнул, хотя ведь готовился к этому.
Не зря готовился! Кнут стукнул по моей железке, даже близко меня не достав.
Я засмеялся. Засмеялись пацаны на горке. Все видели посрамление бородатого извозчика из детской поликлиники. Ничего не скажешь: одним ребятишкам везет молочко, других лупит кнутом.
Я стал тираном. Меня не волновало катание на прицепе в принципе. Я не цеплялся к другим лошадям, но зато мерз долгие часы на нашей горке, чтобы, дождавшись Мирона, подцепиться к нему длинным, на заказ исполненным крючком.
При этом я смеялся - и не как-нибудь "хи-хи" или "ха-ха". Я даже дома, когда никого не было, упражнялся в этом демоническом смехе, стремясь добавить в голос баса и металла. Чередуясь с пискливым издевательским хохотаньем, мелким горохом детского измывательства, все это превращалось в целое представление.
Ребята, завидев Мирона, нарочно разлетались по всей горке, чтобы увидеть мой концерт, да еще и поддержать его своими радостными восклицаниями, многие из которых, будем откровенны, ничуть не уступали любимым выражениям Мирона и как бы таким образом посрамляли взрослого бородатого конюха полным отсутствием почтения даже в такой специфически взрослой сфере духовной жизни.
Он бесился, шея его багровела, он яростно лупил кнутом, но ничего у него не получалось.
Он принял мой вызов. Торжество мое длилось недолго.
В один прекрасный и солнечный день, когда народу на горке было особенно много - может, это было даже воскресенье, выбрал же, гад! - я, как обычно, зацепился за Машкины сани. Громогласное "ха-ха-ха!" я чередовал с издевательским пискливым "хи-хи-хи!", менял на измывательское "ху-ху-ху!" и начинал крутить пластинку по новой.
Я видел, как Мирон замахивается, как медленно, точно нехотя, прорезает синее небо кнут, как блестит на солнце один повернутый ко мне глаз конюха, как движется в мою сторону черная острая змейка, но мне и в голову не пришло отцепиться: длинная цеплялка, знал я, оберегает меня от удара.
Лишь в самый последний миг я понял, что ошибся, - даже не понял, почувствовал. Тонкое жало кнута нависло над моим глазом, и я чуточку повернулся - отцепиться уже не хватало времени.
Меня полоснуло чем-то огненным и острым, я заметил, как по снегу просыпались красные ягодки брусники, и услышал, как пацан, стоящий неподалеку, заорал во всю глотку:
- Уби-ил-и-и!
"Кого-то убили", - подумал я и свалился в снег.
Я быстро вывернулся из сугроба и сказал мальчишкам, обступившим меня:
- Он кнут надбавил!
Мальчишки не отвечали - таращились на меня во все глаза, и вдруг из-за них появилась бабушка. Она протягивала мне чистый платок и говорила:
- Промокни кровь! Кровь промокни!
В том-то и дело, что это была не бабушка. Какая-то старушка, проходившая мимо. Я ее принял за бабушку от боли и испуга.
Если бы это была моя бабушка! Она бы, наверное, подала в суд на Мирона, а так все обошлось спокойно. Я сам сбегал в больницу, мне остановили кровь перекисью водорода, а потом наложили два маленьких шва. Стежки до сих пор есть на моей щеке, под ухом, только побелели от времени. Не повернись я в последний миг, мог бы остаться без глаза.
Бабушка и мама так и этак пытали меня, где да как. Соврал, что, когда катался, упал на свою цеплялку. Мама собственноручно унесла ее на работу, и больше я своего ценного крючка не видел. Но спасибо ему! Свое сослужил!
И Мирону, и мне.
Вот такая история.
К ней следует припомнить еще одно: расплату.
Отец вернулся из армии не скоро, а когда он приехал, после крепких объятий и слез, поцелуев, разговоров и нескольких рюмок, которые выпил он с бабушкой и мамой, мы отправились в баню. В тот же день.
Еще бы! Кончилась, кончилась, кончилась, наконец, проклятая война, все прошло, все миновало, и настала новая, чистая жизнь! Как же не вымыться, прежде чем отправиться по ней - по новой, ясной, счастливой дороге!
Прямо в гимнастерке, с боевыми своими медалями, где громче всех звенит "За отвагу", пошел отец в первый свой штатский путь: за одну руку уцепился я, в другой несолидная сумка с бельем и мочалками.
И здесь надо объяснить очень важное.
Ванные тогда были в редкость, народ ходил по баням, и, чтобы помыться, требовалось отстоять очередь, да не какую-нибудь - многочасовую. Но та, самая первая очередь, которую выстояли мы с отцом, показалась мне прекрасным праздником. Я готов был стоять в ней вечно.
Тесноватые коридоры и прихожую подпирал плечами разный люд, но мне казалось - одни солдаты. То ли медали - у всех до единого, - то ли погоны да пилотки делали их главными в банных закоулках, то ли бесконечная радость - чувствовать рядом большую руку, ощущать табачный дух, слышать забытый голос отца.
Я не мог на него наглядеться и разглядывал то снизу, из-под его локтя, то со стороны, отойдя на несколько шагов в говорливую, оживленную толпу. Вот он тут, живой и невредимый, глядите, пацаны!
Мальчишки глядели. В этой толпе было много таких, как я, с отцами в гимнастерках. А все же больше - серыми кучками, с глазами голодных волчат.
- Лихолетье Ойкумены - Лев Вершинин - Исторические приключения
- "Фантастика 2023-179". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Рау Александр Сергеевич - Попаданцы
- Детство сорок девять (сборник) - Людмила Улицкая - Современная проза
- Благие намерения - Альберт Лиханов - Советская классическая проза
- Педагогика. Книга 2: Теория и технологии обучения: Учебник для вузов - Иван Подласый - Прочая научная литература