Апрельский туман - Нина Пипари
- Дата:20.06.2024
- Категория: Прочая детская литература / Русская классическая проза
- Название: Апрельский туман
- Автор: Нина Пипари
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но толпу уже ничто не в силах остановить. Она почти у цели, и осознание близости победы заставляет ее забыть обо всем на свете, даже об инстинкте самосохранения. Непонятный тревожный звон все громче, в конце концов он становится оглушительным, и тогда я затыкаю уши и закрываю глаза, пытаясь неизвестно зачем сохранить остатки разума. Я оказываюсь в темноте, в кроваво-черной пустоте, наполненной глухими стуками моего сердца, в бездне, не имеющей никакого сообщения с внешним миром. В голову заползают гнетущие безглазые мысли. Их все больше, они что-то бормочут, я чувствую прикосновение их холодных липких щупалец. Постепенно голова превращается в зловонное живое болото, которое разрастается и, не помещаясь в мозге, ползет дальше, заражая все новые участки тела. Я пытаюсь бороться с мыслями, ставлю тщедушный блок в виде здравого смысла — и вроде это срабатывает. Но вот одна крохотная мыслица, гибкая, как змея, и бесшумная, как первый снег, незаметно проскользнула под стеной и разбудила Совесть. «То, что ты видела, — спокойно начинает Совесть, — лишь ничтожная часть того, что на самом деле произошло здесь. Позволь, я расскажу тебе…» Она раскрыла рот, и, видя ее обезумевшие от ярости глаза, я прибегаю к единственному выходу — открываю глаза. Голос внутри исчезает, и мои глаза заливает свет. Яркий, ослепительный свет. Ослепла! — обжигает сознание чудовищная догадка.
Постепенно глаз выхватывает из белоснежной бесконечности неясные очертания чего-то знакомого. А на лице я то и дело чувствую мягкие и теплые прикосновения, и это ощущение наполняет меня спокойствием. Глаза все больше привыкают к яркому свету, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь. Пристальнее всматриваюсь в отдельные предметы и понимаю, что я все еще в саду, но снег изменил его изуродованный облик до неузнаваемости. Кое-где еще видны пластиковые бутылки и окурки, кровавые пятна и обрывки одежды. Бесшумно, задумчиво снег опускается на землю, и постепенно все исчезает под белым покрывалом. Словно добрый врач, он заботливо кружит над садом — и вот уже сломанные деревья превращаются в белоснежные сугробы, и им не больно.
Гора. Вечная, ослепляющая своим величием и искрящимся на вершине снегом. А на ней наверняка обитают и старик гор, и ётуны, и северные олени, и Локи вкупе с Дедом Морозом…
И наверняка с обратной стороны эта гора окружена волнами теплого моря, из которого выпрыгивают и хохочут дельфины, а им счастливым криком вторят чайки. А иногда, иногда из голубой бездны показывается огромный хвост кита, медленно, прочувствованно, радостно он шлепает по пенистым гребням волн. И соленые брызги-братья весело взмывают вверх, и их круглые личики блестят и переливаются, обласканные нежными лучами утреннего солнца.
Я бегу, поскальзываюсь на снегу, падаю, снова бегу, несусь, взлетаю, я уже всем сердцем, всей душой там, за горой, вместе с чайками, с добродушным китом, с огромным морем и дурашливыми лучами незлобивого солнца. Там, где не нужен воздух, не нужно тело, где все так просто, где кончается царство мыслей — и начинаюсь я.
И вот до горы остались считаные шаги, но я вдруг резко останавливаюсь, словно наткнувшись на невидимую стену. Пронзительный ледяной ветер, срывая кожу на моих ушах, наполняет оглушительным свистом опустевший сад. Совесть все-таки нашла лазейку, и я знаю, что на этот раз она не отступит.
Да, всю жизнь я прожила для себя одной, для себя любимой, для себя бесценной и уникальной, — а сегодня я буду Человеком. Сегодня я первый раз забуду про себя.
Я оборачиваюсь… и падаю. «Средь необозримо унылой равнины снежинки от глины едва… средь необозримо…»
Надо мной склонились участливые лица, они открывают рты и, улыбаясь мне, словно маленькому неразумному ребенку, что-то говорят. Я ничего не слышу. Повторяя, как скороговорку, те слова, в неизъяснимой тревоге озираюсь по сторонам, а они хотят заслонить от меня что-то, но я и так знаю, что они хотят от меня заслонить. И я слышу свой животный рев, вижу свои руки, цепляющиеся за их выглаженные брюки, чувствую, как ломаются мои ногти, в остервенелом отчаянии хватающие их костлявые ноги. Осколки стекла, зеленая шапочка — и маленький ключик, тот, которым кузнечик отпер калитку!
Теперь я спокойна. Теперь я знаю, что делать. Слабо и виновато улыбаясь, словно нашаливший ребенок, я думаю только об одном: доползти, доползти до маленького ключика — и упасть в большой серый город…
* * *
Чем ближе она подходила к концу своего рассказа, тем сильнее я чувствовала, как пружина в моей груди становилась все слабее и слабее. В конце концов, к моему величайшему стыду, к посрамлению моего высокомерия, на сердце стало как-то непривычно легко и свободно, а то, что раньше его сжимало, теперь застряло в горле, потом и вовсе вышло — оставив на щеках две теплые, соленые на вкус полосы.
Осознав всю унизительность своего вида, я метнула на Нику подозрительный взгляд, ожидая (и почти надеясь?) обнаружить ее красивые губы искривленными в презрительной усмешке. Но самое большое заблуждение человека заключается в том, что он судит о других людях по себе. Вместо предполагаемой насмешки я увидела излучающие какое-то неземное счастье глаза, которые пронзали меня насквозь и устремлялись дальше — в те дали, куда мне и мне подобным был заказан путь. Показалось даже, что конец сна Ника не рассказала — он каким-то непостижимым образом сам очутился в моей голове вместе с ее взглядом. Господи, до сих пор не могу понять, зачем ты мне его рассказала?! Я не могу быть такой, как раньше. Я окончательно запуталась, я НИЧЕГО не знаю, я ничего не понимаю.
Я выбежала в коридор. Мой организм успел отреагировать на внезапную перемену, и теперь вместо невероятной легкости и спокойствия в сердце появилась и стремительно расползалась обычная давящая пустота, только раз в десять тяжелее. Словно затравленный зверь, лихорадочно ищущий убежище от своих преследователей, я пыталась сообразить, куда спрятаться от этой непосильной даже для меня тяжести. Мне нужно было место, где я могла бы сосредоточиться, проанализировать, разложить по полочкам то, что происходило у меня в душе, — единственный способ, которым я спасалась раньше в подобных ситуациях. Таким местом была моя Комната. Маленькое замкнутое пространство, убежище, в котором я добровольно запирала себя, чтобы уберечься
- Берегите землю - Любовь Фёдоровна Ларкина - Поэзия / О войне / Русская классическая проза
- Рай и Ад - Олдос Хаксли - Современная проза
- Призрак и я - Екатерина Мириманова - Русская современная проза
- Банкет в честь Тиллотсона - Олдос Хаксли - Научная Фантастика
- Большая книга ужасов. Особняк ночных кошмаров (сборник) - Елена Артамонова - Детская фантастика