Собрание сочинений (Том 1) - Альберт Лиханов
- Дата:10.10.2024
- Категория: Детская литература / Прочая детская литература
- Название: Собрание сочинений (Том 1)
- Автор: Альберт Лиханов
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слезы навернулись на глаза, мир, окружавший меня, стал расплывчатым, и в это время Татьяна Львовна повернулась ко мне.
Я не хотел, чтобы она увидела меня таким, моргнул и стер слезы.
- Ну что ты? - сказала она дрогнувшим голосом и заплакала сама.
Я думал, что переполнен словами, я думал, сумею уговорить Татьяну Львовну не делать этого, но оказалось, что никаких слов у меня нету.
Ни единого, даже самого завалящего словечка.
Я глядел на нее, и губы у меня тряслись. Пушкин! Бедный Пушкин!
- Какая прелесть! - услышал я мужской, рокочущий голос. - Мечта моего детства, издание Вольфа! Наконец-то!
Я повернулся.
Перед Татьяной Львовной стоял еще совсем не старый капитан первого ранга - три звезды на черном морском погоне, а левая рука на перевязи. Он жадно взял Пушкина здоровой рукой, неудобно примостил его возле повязки, казалось, еще немного, и он уронит книгу.
- Сколько? - спросил моряк.
- Пятьсот.
- Не дорого?
- Топленого масла, - ответила Татьяна Львовна. И добавила: Больному.
Капитан отдал деньги, схватил книгу и быстро пошел к выходу. У самых ворот он обернулся и пристально посмотрел на нас - на старуху в ватнике и мальчика. Потом опустил голову и торопливо зашагал прочь.
Татьяна Львовна глядела туда, где только что был капитан, побелевшими мертвыми глазами. Повернулась ко мне. Губы ее тряслись. Она что-то хотела сказать, но так и не сказала.
Такой я запомнил нашу библиотекаршу навсегда - в телогрейке с блестящим пояском. А на плече бархатное пальто.
Последний ее портрет в моей памяти.
Я успокаивал себя тем, что, может быть, Пушкин спасет Артура. Но даже великий Пушкин оказался не всесилен.
Артур умер.
Да, да...
И эта смерть больно ударила всех нас - и меня, и Вовку, и Светку, и ее девчонок.
Тогда я не мог объяснить этого потрясения, мне просто было страшно глядеть на пожелтевшего Артура в маленьком детском гробу. Сейчас я думаю, что мы ясно ощутили, как на нас налетела тугая волна, как обдал наши души ветер, поднятый крыльями страшной птицы - птицы беды. Она пролетела совсем рядом. Теперь мы знали: на войне погибают не только взрослые. Артур оказался первым в моем, едва родившемся поколении. Выстрел пришелся по нему.
И мы услышали близкий грохот.
Анна Николаевна каким-то чудом собрала библиотечный актив. Были каникулы, лето, почти все разъехались, кто в лагерь, кто в деревню, но меня и Светку разыскал Вовка, принесший жуткую весть.
На кладбище мы с Вовкой неумело, сбиваясь, били в барабаны, а какой-то пацан, неизвестный мне до сих пор, хрипло дудел в пионерский горн.
Татьяну Львовну поддерживала женщина, похожая на нее, и я подумал, что это, возможно, ее сестра - такая же старая, ну чуть помоложе, худая, черная. И лишь позже, в конце лета, меня осенило, что я видел мать Артура.
Как, когда сумела она приехать так быстро из Ленинграда, это осталось для меня загадкой...
Наша Анна Николаевна сказала речь, из которой я запомнил одну только простую мысль, что война не щадит никого.
Татьяна Львовна едва стояла на ногах.
- Это я, - повторяла она глухо, - это я!
Остальные молчали.
Потом в лагерь уехал и я, а когда вернулся, в школе ходил слух, что Татьяна Львовна уехала обратно в Ленинград, ведь блокада закончилась. Во всяком случае, осенью, после каникул, нас встретила в библиотеке молоденькая женщина. Потом библиотека закрылась, довольно надолго, и открылась снова через полгода, не раньше, совсем в другом месте.
Тут было просторно, коридор, вешалка с гардеробщицей, читальный зал, абонементы - отдельно для младшего, отдельно - для среднего возраста.
После некоторого замешательства я опять попал в актив, потому что много читал - часы напролет сидел в читальном зале.
Удивительный и счастливый мир открывался передо мной все шире. Великие мастера отворяли в него все новые окна.
Классе в пятом настала пора Дюма. Например, "Десять лет спустя" и "Графа Монте-Кристо", единственные экземпляры которых были в читалке, мы захватывали наперегонки в прямом смысле этого слова, бегом минуя кварталы от школы до библиотеки - кто кого?
Потом пришел Толстой, "Спартак" Джованьоли, Николай Островский, "Овод" Этель Лилиан Войнич, восторг и слезы - самые чистые слезы всех наших лет.
Может быть, я плакал над Артуром из "Овода" потому, что знал еще одного Артура? И его чудесную бабушку?
Светка тоже ходила в библиотеку.
Но в активе больше не числилась.
Я хотел было позвать ее, поговорить с ней, но, подумав, не решился.
Она становилась на глазах какой-то очень уж взрослой и молчаливо опасной.
Новые книги входили в мою жизнь, и я подрастал вместе с ними.
Но такой, какую встретил однажды, больше уже не встречал.
Пушкина, собрание сочинений в одном томе, издание Вольфа.
Куда же делась та книга? Или следы ее потеряны навсегда?
Нет!
Капитан первого ранга оказался ленинградцем, он лежал после ранения в Военно-медицинской академии, тоже эвакуированной из Ленинграда к нам, а когда война кончилась, вернулся в свой город.
Он жил на стрелке Васильевского острова, и из окон его квартиры было видно Адмиралтейство и его золотой шпиль с парусным золоченым фрегатом наверху.
Старинный том стоял на полке напротив окна, и Александр Сергеевич хорошо видел заветный кораблик, воспетый им.
Пушкин заслуженной артистки вернулся в родной город.
Жаль только, что он не встретился больше с Татьяной Львовной.
Впрочем, хочу признаться, что историю про возвращение капитана я выдумал.
Я так хочу!
Ведь Пушкин должен был вернуться из эвакуации.
Вернуться из войны. И остаться всегда живым.
Потому что поэты и книги - бессмертны.
В А М П И С Ь М О
________________________________________
Мирами правит жалость,
Любовью внушена
Вселенной небывалость
И жизни новизна.
Б о р и с П а с т е р н а к
1
Тоське одной во всем отделе доставки не нравится этот новый порядок: стоишь, а перед тобой не живые лица, а железные ящики с номерами. Вот вам, номер шестнадцать, "Правда" и "Работница". А писем сегодня нет. Зато номеру семнадцать извещение на посылку из Киева. Наверное, яблоки. Тоська представила себе желтый, будто восковой, ящик, испечатанный сургучными кляксами, от которого плывет сладкий аромат какого-нибудь "налива" или еще получше - "дюшеса", есть такие груши.
Весной, в мае, в посылочном отделении, где на деревянных стеллажах всегда полно ящичков, и ящиков, и кулей, зашитых крупной белой стежкой, ничем не пахнет. В конце июня тут появляется тонкий, чуть уловимый запах яблок, а в августе, в сентябре - и так до самого ноября - посылочное отделение, наверное, самое ароматное и приятное место во всем городе. Только об этом мало кто знает, ведь не каждого пустят за дверь, обшитую железом. А Тоську, конечно, пускают. Она тут везде своя. И Тоська начиная с конца июня и до ноября нет-нет да и заскочит в посылочный отдел. Зайдет, когда никого там нет, закроет глаза и представляет себе, как она стоит в яблоневом саду, а вокруг, будто сладкие лампы, висят огромные яблоки и светят ей розовыми боками.
Тоська никогда не бывала в яблоневом саду. Здесь, в ее городе, яблони, правда, есть, но яблоки на них вырастают маленькие и зеленые, кислые-прекислые на вкус. Пожевать их, конечно, можно, - так, от нечего делать, но удовольствия в этом мало. Впрочем, пожалуй, не одна Тоська думает так. Не зря же их посылочный отдел всегда полон фруктовых посылок из далеких южных городов с непривычными именами - Анапа, Батуми, Феодосия...
Интересно, где это? К стыду своему, Тоська плохо знает географию. Карта школьного атласа, который она снесла в букинистический магазин вместе с учебниками в тот же день, как взяла документы из школы, уже стушевалась, стерлась в памяти, и Тоська что-то не могла припомнить, где это такой город Феодосия - то ли на Кавказе, то ли в Крыму...
Тоська опустила извещение о посылке в ящик семнадцатой квартиры и еще раз вздохнула, представив себе светящийся яблоневый сад. Потом она стала доставать по очереди газеты, конверты, журналы и совать их в пустые рты железных ящиков, похожих на голодных галчат.
Раньше, бывало, позвонишь, и дверь откроет какая-нибудь старушка, протянешь ей письмо, а она всплеснет руками, потом вытрет их о передник может, стирала, а может, картошку чистила, - возьмет письмо и уйдет в комнату, забыв и дверь закрыть, и спасибо сказать. Но Тоська не обижалась. Тихонько притворяла дверь и шла дальше по этажам. И песенка для такой работы была у нее подходящая:
Шага-аю я по эта-жам,
То тут, то там, то тут, то там...
Дальше слов Тоська не знала, но ей хватало и этих, потому что ведь дело вовсе не в том, чтобы ходить и распевать песни, а в том, что у тебя хорошее настроение, когда ты приносишь человеку письмо, или перевод, или извещение на посылку, и он так хорошо радуется.
За это-то и любила Тоська свою работу: подойдешь к двери, позвонишь, протянешь руку с конвертом, скажешь: "Вам письмо!" - и тебе сразу улыбаются. Очень хорошая, улыбчивая была почтальонская работа, пока домоуправление не приколотило этих черных щербатых галчат на площадке между первым и вторым этажом. Ходи теперь, гляди на них, железных, корми их два раза в день.
- Лихолетье Ойкумены - Лев Вершинин - Исторические приключения
- "Фантастика 2023-179". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Рау Александр Сергеевич - Попаданцы
- Детство сорок девять (сборник) - Людмила Улицкая - Современная проза
- Благие намерения - Альберт Лиханов - Советская классическая проза
- Педагогика. Книга 2: Теория и технологии обучения: Учебник для вузов - Иван Подласый - Прочая научная литература