Ведьмины круги (сборник) - Елена Матвеева
- Дата:03.08.2024
- Категория: Детская литература / Детская проза
- Название: Ведьмины круги (сборник)
- Автор: Елена Матвеева
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если я когда-нибудь связываю с собой слово «свобода», то для меня это тот пруд. Говорят еще: «интересно жить», «наполненная жизнь». Так вот эти слова у меня тоже ассоциируются с тем волшебным прудом-бубликом. Мы выбрались оттуда грязные, с грязным сачком и тяжелой полуразмокшей картонкой. Солнце уже почти село. Обратно бежали, тоскливо предчувствуя взбучку. Нас, оказывается, искали, нас ругали, сказали, что меня больше не привезут к Лешке. (Больше и не привезли.) Мы размазывали слезы по грязным щекам, а потом я, как побитый щенок, плелся за тетей Тоней на автобус.
В город вернулись поздно. Я прижимал к себе тяжелую мокрую коробку со страшилищами. Я не знал, куда ее деть. Поставил в подъезде возле лестницы. А наутро нас разбудил крик тети Сони, дворничихи. Она вопила как резаная. Сокровища были вынесены на помойку, но кое-что уцелело, расползлось. Мне было грустно, что сокровища погибли. Никто так и не узнал, что принес коробку я. А комары потом летали в подъезде до зимы.
Вот такие светлые воспоминания. Конечно, они не каждому понятны. Я же никогда не написал про свою волшебную канаву в сочинениях «Самый счастливый день», «Как я провел лето» и т. д. Учительнице литературы мои радости доступны не были, но хуже, что меня не поняла и биологичка. Не получилось у нас с ней контакта. Не встретил я пока в жизни такого человека, который мог бы мне помочь, научить тому, что мне было интересно. А достать определитель, даже краткий, каких-нибудь животных очень трудно. Так что определял я всякую живность по всем попадавшим в руки книгам, даже по энциклопедии.
Всякую нечисть, как называет это мама, я стал таскать домой, прочитав Фабра. А вскоре мне попалась книга Ханса Шерфига «Пруд». Колоссальная книга! Она мне очень помогла.
Шерфиг – датский писатель, биолог-любитель. Он наблюдал жизнь маленького пруда в течение года, познакомился с массой научных работ. Его пруд находится на острове Зеландия, недалеко от Копенгагена, на той же широте, что и Москва, правда, климат там немного другой, но флора и фауна похожи на нашу.
Мне понадобился микроскоп, стеклянные трубки, пинцет, спиртовка, эфир, формалин и еще много разных вещей. Маленький школьный микроскоп я купил в комиссионке. Самодельные аквариумы у меня систематически загнивали, и мама, пока я был в школе, выливала их в уборную. Туда же она спускала моих личинок и куколок, которые сидели в отдельных банках в ожидании превращения.
Дарреллу мама предпочитала Диккенса, Конан Дойла и Дюма. В свое время и я запоем прочел «Трех мушкетеров», но делал себе не шпаги, а сачки.
Мама воспитывала меня, а я ее. С воспитательной целью я уговорил ее прочесть Даррелла «Моя семья и звери». Она одолела книжку подозрительно быстро, за вечер.
– Вот видишь, – сказал я, – в каких условиях жил Даррелл, а в каких – я и какая у него была мама.
– Ты не Даррелл, – отвечала мама, – а у меня нет большого дома и прислуги.
Ничего полезного для меня мама не вынесла из этой книги. Она вообще была трудновоспитуемой. Она ездила в Москву и сходила в зоопарк, а потом ужасалась: «Несчастные животные! Они вынуждены жить в неволе, есть и спать на своих испражнениях. Горные бараны скачут по цементным горкам. Но ужаснее всего – обезьяны. Я на них смотреть не могла. Во-первых, к клеткам не протолкнуться. А во-вторых, меня потрясли люди. Они кривлялись и передразнивали бедных животных. Они были отвратительны и карикатурны. Может быть, зоопарки вообще вредная затея».
Я объяснял, что люди, очеловечивая зверей, пытаясь их представить по своему подобию, ошибаются. Доказано тысячу раз: не страдают волки и медведи в клетках. А зоопарки необходимы. Сейчас положение в мире так тяжело для животных, что некоторые из них только в зоопарках и сохранились. Только так их можно размножить и запустить в прежние места обитания.
Книгу Джой Адамсон мама мурыжила-мурыжила, но, мне кажется, так и не прочла.
Я намерен поступать в Московский университет на биологический факультет. Чем я займусь, каким разделом биологии – время покажет, нечего думать заранее, специальные занятия начинаются с четвертого курса. А до того времени я узнаю много такого, о чем сейчас не догадываюсь. Может, понравится молекулярная биология, биохимия или что-нибудь такое? А может, я буду зоогеографом? И разумеется, все каникулы я буду проводить в экспедициях. Какая жизнь меня ожидает!
С Динкой мы уже жили почти две недели. Она считала меня хозяином. К маме относилась осторожно и вежливо. К отцу, как ни странно, питала слабость. В комнату родителей она без приглашения не ходила, но если отец ее звал, летела стремглав. Когда он возвращался с работы, я замечал, что Динка радуется и сдерживает себя, чтобы не броситься ему на грудь передними лапами и не залаять в голос. Отцу она приносила тапки. Впервые такое случилось на третий день после его приезда из командировки. Нельзя сказать, чтобы мне это нравилось. Хозяин – я, она признавала. Но тапки мне не приносила, хотя я показывал, что хочу этого, и совершенно убежден: она поняла меня. Загадка природы. Чем он ее приворожил?
Если бы на месте отца был кто-то другой, я бы психовал. А тут мирился и думал: пусть проявляет знаки внимания, укрепляет свое положение в доме.
Мне кажется, если бы отец захотел стать Динкиным хозяином, она бы меня променяла.
– Спасибо, собакушка, – говорил отец, надевая поданные ею тапки, и шел переодеваться, а Динка оставалась в передней.
Она меня любила, и это абсолютно точно. Она была со мной, когда я делал уроки, читал, занимался рыбками. Она меня слушалась. Правда, была еще одна странность, которая огорчала меня.
Динка у нас прожила неделю, как вдруг в воскресенье, часов в одиннадцать утра, стала скрести дверь. Я удивился, потому что не так давно выводил ее. Она достаточно гуляла.
– Выпусти ее, она вернется, – сказала мама, загадочно глянула на меня и прошла в кухню. – Я ее раза два за эту неделю выпускала, – спокойно объяснила она, когда я пристал. – Погуляет часа два и вернется. Видимо, у нее свои дела, свои знакомые…
– Что же ты мне ничего не сказала? – возмутился я.
– Тут и так все ясно. Дикая собака Динго. Свободу любит. Ты что, ее насильно будешь держать взаперти?
– Никакая она не дикая. Ты же прекрасно видишь, был у нее хозяин, – сказал я, – она только рассказать не может.
Я быстро оделся и вышел с Динкой. «Может, она застудилась, нездорова и ей нужно чаще на улицу? – думал я. – Хорошо бы ее показать ветеринару».
Мы с Динкой чинно прошествовали до набережной. Все как всегда. Она проявляла интерес к фонарям и заборам, обнюхивая их. Потом мы шли мимо деревянных домов. Двухэтажные, нелепые, выкрашенные синей шелушащейся краской. Вход в эти дома из палисадников, со стороны улицы. На набережную выходят только окна в серых наличниках и балконы, которые просели под своей тяжестью. Так и кажется: выйди на них – обвалятся. Между домами высокий глухой забор, тоже синей краскою размалеванный, тоже шелушится. Вот под этот забор Динка нырнула – и была такова. Я стоял как дурак, ожидая, что она появится. Ничего подобного. Тогда я подтянулся, повис на заборе и увидел пустой коридор между стенами домов, где валялись бумага, битые бутылки и всякая гадость. Коридор использовался как помойка и общественная уборная.
Я обошел дом. Динки нигде не было видно. Она меня бросила!
Мама ни о чем не спросила, когда я вернулся один, но окинула всепонимающим ироничным взглядом.
Часа через полтора я услышал, как Динка скребет дверь.
– Посмотри дверь внутри и снаружи – во что она ее превратила своими лапами! – сердито сказала мама.
Я открыл Динке и ушел к себе, выражая всем своим видом обиду. Я не разговаривал с ней, не обращал на нее внимания. Она сидела виноватая на своем половике в прихожей, потом несмело подошла. Уши прижаты, глаза несчастные, пытается давать мне лапу – прощения просит. Конечно же я растрогался и все ей простил, но виду не показывал. Даже головы не поднял от книги, будто ее вообще здесь нет. Лапа соскальзывала с моего колена. Динка опять отправилась в прихожую, и я услышал вздохи. Вздыхала она громко и так горестно, что я не выдержал, позвал ее.
С тех пор я стал внимательно наблюдать за Динкой и каждый день ждал поскребывания в дверь, что иногда и случалось. Одевался, шел с ней до набережной и мимо синих домов, где она и пропадала за забором.
Еще через неделю, возвращаясь из школы, я потихоньку вытащил нижний гвоздь из доски в заборе и расшатал ее, чтобы хорошо ходила на верхнем гвозде. Когда Динка попросилась на улицу, я пошел с ней как ни в чем не бывало, а чуть она юркнула под забор, отвалил доску в сторону и выскочил в коридор между домами. Но Динка уже миновала его, а пока я переступал через то, что там между домами набросано, она мелькнула возле палисадников и скрылась на другой стороне улицы, в переулке.
В другой раз я попробовал повести ее иным маршрутом, к железнодорожной насыпи. Сначала она шла спокойно, совершила обряд обнюхивания со встречной собакой и вдруг проскочила в сад частного дома через штакетник, а я опять остался в дураках.
- Создание, обслуживание и администрирование сетей на 100% - Александр Ватаманюк - Программное обеспечение
- В сетях страсти - Линдсей Армстронг - Короткие любовные романы
- Шанс для изгоев, или Прощай, Академия! (СИ) - Гриб Елена Григорьевна - Любовно-фантастические романы
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Лето, прощай - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика