Повести - Ал. Алтаев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Детская литература / Детская проза
- Название: Повести
- Автор: Ал. Алтаев
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А это несколько номеров "Журнала изящных искусств". Издание почему-то оборвалось. Вот и специальная — "Предметы для художников", издания 1807 года.
— О важности тем из отечественной истории? Тоже читал. Все это верно, конечно…
Оба невесело рассмеялись.
— Вот, Сережа, "зри", как говорили древние сочинители. Издана в царствование Анны Иоанновны и императрице же посвящена. Купил случайно у старьевщика. Мысли великого философа Марка Аврелия, жившего в Древнем Риме. Хочешь, открою наугад? Ну слушай: "Паук по своей паутине подымается кверху, как он муху поймает. Человек радуется, как зайца изловит, рыбу поймает, дикую свинью или медведя застрелит. А другой веселится, что несколько пленных сарматов на цепях и в железах за собою тащит. Посмотри на их мнение, лучше ли эти люди разбойников?"
Он помолчал и добавил горько:
— И вот один такой "пленный сармат" уезжает завтра в Кронштадт. Даже в рифму вышло! А что с другим "сарматом"? И того хуже, Сережа, я понимаю…
Сергей вскинул голову:
— Другой "сармат" поедет с Лучаниновым тебя провожать.
— Спасибо. Встретимся ли когда?..
Тихонов отвернулся.
Вдруг закрыл глаза маленькой дрожащей рукой. Потом смущенно закашлялся и прошептал:
— Пыльно… от этой рухляди глаза запорошило… — И совсем уже другим, неестественно бодрым тоном, как-то визгливо, заговорил. — Шлюп, сказывали, преизрядный… Что тебе привезти из тропических стран: жемчужину, кокосовый орех или живого индейца? Поди, христианину, белому, хотя бы и крепостному, не возбраняется иметь цветного раба? Хочешь иметь собственного раба, Сережа?
— Будет балаганить, — с тоскою отозвался тот. — Покажи лучше в последний раз картину.
Он долго смотрел на знакомые фигуры Иоанна и Сильвестра Каждый мазок товарища казался ему родным. Тихонов заговорил тихо, почти шепотом:
— Куда нас, Сережа, раскидает жизнь — неизвестно…
— Да, неизвестно! — точно отмахнулся Поляков и перевел разговор. — Ты не испорти свою работу, Миша, этой манерой накладывать краски. Не сгруби натуру.
— Сгрублю! — загорелся по-старому Михаил. — А разве английская художница Робертс, что вошла теперь в моду, грубит, кладя вот так краски на своих портретах? И берет с русских за портрет во весь рост неслыханную цену — четыре-пять тысяч.
— Так то не у нас, а в Англии, Миша. За гра-ни-цей.
И снова оба замолчали. Потом Тихонов подошел к картине Сергея.
— А где твоя Омфала? Вместо лица все еще белое пятно. Тоже ищешь? Если тебе все-таки удастся остаться в Академии, не побоишься разгневать учителей? Ведь ты все больше и больше уходишь от античных моделей.
— Наш главный учитель — жизнь, Миша. И она на каждом шагу показывает нам новое.
— Я не спорю против истины. Но только сентябрь у ворот, а у тебя пусто там, где должно быть лицо.
Сергей улыбнулся. Перед ним проплыло знакомое милое лицо Машеньки.
— Я напишу ее в один присест. Я уже поймал образ. Он у меня — здесь. — Он показал на грудь и на лоб. — Ты-то успеешь ли собраться к завтрашнему дню?
— Успею! — равнодушно махнул рукой Тихонов. — Ночую у Лучанинова. Ну, не прощаюсь… Ты ведь приедешь чуть свет? Буду ждать… не-пре-мен-н-но…
Лицо у него было бледное, жалкое, губы кривились.
Сергей посидел еще у своей картины. Потом встал, чтобы приготовиться к вечеру у Федора Петровича Толстого. Мучительно хотелось повидать вернувшуюся из деревни Машеньку. Но раздумал. С такою тяжестью на душе разве можно встречаться со своим счастьем?
Чтобы убить время, он пошел домой помочь Анне Дмитриевне по хозяйству. В десятый раз раздул самовар к приходу из Академии Якова Андреевича и даже пробовал качать в колыбели маленького Егорушку. Анна Дмитриевна жаловалась:
— Надоело мне, Сереженька, без девки. Да и трудно одной везде поспеть. Взять с улицы боюсь. Томление какое-то нынче и скука одолевают. И Яков Андреевич что-то долго сегодня не идет, самовар, поди, весь выкипел. А с вами что будет, голубчик вы наш, не придумаю. Ведь вы нам как родной! Выхлопочет ли профессор Егоров милости для вас? Мой Яков Андреевич уж так сокрушается…
Васильев вернулся прямо из академического совета, мрачный и сердитый.
Анна Дмитриевна испуганно вскинула на него глаза.
— Ничего не вышло! Мокрый я весь, до того вспотел, бегавши по профессорам. В одиночку все за вас, Сережа, а на совете — молчок. Были и такие, что мне даже пеняли: "Гуманерию разводите. Свободы захотели для холопского сословия. Вольнодумец вы, безбожник!.."
— Ах они бессовестные! — возмутилась Анна Дмитриевна.
— Да что я? — освежая лицо водой, говорил Васильев. — Алексея Егоровича, вашего профессора, не послушали. Федор Петрович Толстой тоже за вас горой: и так и этак умасливал Оленина. А тот, как каменный, все свое: "Крепостные — язва Академии, и ни одному из них нельзя делать исключения. Пусть просит своего господина выдать ему вольную. Так и быть, две недели подождем".
— Всего две недели! — всплеснула руками Анна Дмитриевна. — А господа-то его, кажись, за границей!
— Ну, это только говорится, две недели. Можно будет, верно, и оттянуть… Кончилось тем, что вынесли особое постановление для всех членов Академии: не принимать в ученики даже частным образом людей крепостного состояния без обязательства от помещика давать вольную в случае получения ими академических наград. Вам, Сережа, остается одно: написать своему помещику. Я, с своей стороны, тоже ему напишу. Алексей Егорович и Федор Петрович, конечно, тоже напишут… Да нет ли еще у кого связей с вашим Благово? Толковали: Благово, Римские-Корсаковы и Толстые будто бы родня между собой. На Москве титулованные кумушки уверяют, что они все между собой родня, потому от Адама с Евой произошли. А крепостные, по их определению, — от обезьяны… Подите, Сережа, пишите скорее письмо. Завтра и отправим, зачем откладывать?
Сергей встрепенулся. Он напишет не только своему барину, но и Сашеньке Римской-Корсаковой. А Сашенька упросит мать.
Знаменитая Мария Ивановна Римская-Корсакова всей Москве известна и дама внушительная. Если примется за дело, никому не устоять. Благово ее послушается.
Письма были написаны ночью. Утром Сергей шагал на пристань завода Берда, к устью Невы. Оттуда на мелком паруснике предстояло отправиться в Кронштадт.
Дул ветер. Плавучая дощатая пристань качалась на волнах. Тихонов с Лучаниновым были уже там. Чтобы подбодрить уезжавшего друга, Лучанинов сыпал шутками-прибаутками. Увидев Сергея, он еще издали закричал:
— Здорово! Сережка! Развесели хоть ты сию неутешную вдову Микаэлу! Посмотри поближе, совсем убит. А мало ли людей позавидует ему? Кругосветное путешествие! Шутка ли? И выбор на него одного пал. Счастливец!..
Тихонов сидел на чемодане и казался особенно маленьким возле груды свертков с папками и
- Ученица падшего бога (СИ) - Канарейкин Андрей - Фэнтези
- Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1 - Вера Камша - Книги магов
- Жизнь поэтов - Эдгар Доктороу - Современная проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия