Повести - Ал. Алтаев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Детская литература / Детская проза
- Название: Повести
- Автор: Ал. Алтаев
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стреноженные лошади бродили по лугу, и трава мерно похрустывала у них на зубах. Неожиданно Лучанинов заорал:
— О-го-го-го-го!
Художники вздрогнули.
— Господи Исусе! — отодвинулся ямщик.
— Чего ты, оголтелый? — спросил Тихонов. — Испугал до смерти.
— Мне и надо было испугать. Смотри, смотри! Эк она шарахнулась. А вон та голову как закинула. Поза-то как раз для моей баталической картины. Чего лучше: ноздри раздуваются, а глаза — пламень!
Подсев ближе к огню, он торопливо набросал в альбом контуры лошадей.
— Небольшая зарисовочка для памяти, а развить можно будет после. А ночь-то, ночь, братцы, совсем голубая!
Сергей невольно позавидовал приятелю. Не теряет времени даром. А где взять вдохновляющую натуру для "Геркулеса"? Как оживить мифологический сюжет заданной программы?
В наступившей тишине снова завел свою скрипучую музыку коростель. Потом, покрывая его однообразное кряканье, залился в ветвях цветущей рябины соловей.
Трещали сучья костра, вспыхивало и замирало пламя; валились в огонь мелкие головешки. Ямщик пек в золе картошку.
— Дай попробовать, — попросил Сергей.
И разом вспомнился милый голос:
"Как я завидовала мальчикам… Сидят у костра и пекут картошку. Этого я не могла себе позволить".
Машенька! Как близка она его душе!
А кто остался у него из родни? Никого. Отца, кузнеца, он даже не помнил. Мать, дворовую Благово, ездил хоронить сам. Золотошвея была. Умерла в Москве, вышивая для господ до последнего дня. Из Москвы Сергей проехал в деревню. Встретили там, как чужого. Двоюродные сестры над ним посмеивались, передразнивая его городскую речь. Но, когда он пошел на луг и взялся за косу, все точно изменилось. Размах его был силен, трава ложилась широко и ровно. Видно, прежняя сноровка не забылась.
"Не ударил Сергей лицом в грязь, хотя руки и стали белые", — говорили старшие.
Он чувствовал тогда, что душа его точно раздваивается: он страстно любил Петербург, привык к укладу столичного города, но всем существом тянулся к родной деревне.
Сергей одинок, как оба его товарища. У всех троих — никого в целом мире. Оттого, может, и сдружились.
Опираясь на локти, ели рассыпчатую прошлогоднюю картошку. По дороге протарахтела запоздалая телега. Заржали лошади. Им ответило из-за речки далекое ржание. Вспыхнувший искрой, там блеснул огонек.
— Мальчишки в ночном балуются, — вяло заметил ямщик. — Головни кидают. Как бы чего не подожгли. Много лесов горит об эту пору, особливо ежели засуха. А то, пожалуй, цыгане.
— Где цыгане? — встрепенулся Сергей.
— Да вон за теми кустами, на другом лугу, у ракитника. Своей волей некошеное травят.
Сергей поднялся и пошел от костра.
— Ты куда, барин?
— Хочу цыган посмотреть.
— Береги деньги, выманят.
— Выманивать-то нечего.
— И я с тобою, Сережа, — сказал Тихонов.
Зашагали рядом. Из-за кустов скоро донеслась гортанная речь и посвист. Молодые цыгане стреноживали лошадей. Кто-то сердито бранился по-цыгански.
Подошли ближе. На красноватом фоне костров все яснее и яснее обозначались фигуры. Над котелком у первого огня копошилась старуха. За ее спиной показались лохматые головы цыганят. Они с любопытством рассматривали подходивших. Старуха начала пронзительно клянчить:
— Дай, барин хороший, денежку! Позолоти, соколик! Я тебе судьбу счастливую наворожу. Будет у тебя раскрасавица жена, глазки заграничные….
Цыганята подскочили к художникам, толкая друг друга и крича, как стая галчат.
— Цыц! — прикрикнула на детей молодая цыганка с грудным ребенком на руках.
Старуха накинулась на нее с упреками, называя Аннушкой.
Сергей взглянул на молодую женщину. Смуглое, красивое лицо с едва заметными рябинками. В больших черных глазах — печаль, ласка и дума. Сергей сел подле. Прижимая к себе ребенка, она сказала спокойно, как заученную фразу:
— Хочешь, барин, спою песню?
— Спой! — обрадовался Сергей.
Она ответила приветливой улыбкой и запела низким задушевным голосом:
Отойди, не гляди,
Скройся с глаз ты моих…
Сергей подхватил:
Денег нет у меня,
Один крест на груди!
Ему стало вдруг особенно радостно. Да, денег у него мало. Но Машенька любит его. Машенька! Светлая, непохожая на других! Такая ясная, правдивая.
Перед отъездом Сергей успел забежать к Федору Петровичу Толстому попрощаться. Машенька тоже уезжала в деревню.
Кончив петь, Аннушка спросила:
— Чего смеешься, барин?
— Жить хорошо!
Старуха учила:
— Проси барина, пусть позолотит за песню.
Сергей хохотал:
Денег нет у меня,
Один крест на груди!
Художники бросили несколько медных монет детям. Старуха проворчала, что в Москве у Яра хорошие господа хор одаривали золотыми, а красивым цыганкам подносили брильянтовые сережки.
— Нет у бариночков денег, — остановила ее Аннушка, — не видишь, что ли? Не слушай ее, барин пригожий. У тебя у самого голос — цены нет. Ты бы у нас, в таборе, запевалой был.
Сергей дружески кивнул ей и обратился к приятелю:
— Миша, ты что?
Тихонов схватил его за руку.
— Вот что я ищу! Свет и тени. И контуры… Блики… Смотри — где же здесь тонкие переходы? Они все как вылеплены. Я запомню это! Непременно запомню!..
Волнуясь, он стал, как всегда, заикаться.
— Я тоже правду ищу, — подхватил Сергей, — правду и радость жизни. Видишь, она вот и здесь, эта радость. Я тоже запомню. Они такие, будто их родила сама земля, вместе с зелеными почками. Они — от земли. Смотри: Аннушка-красавица смеется. Смех-то какой! А голос — бархат. Постой! Я не умею выразить… Всюду, где жизнь и правда, там и красота. А нас все еще одними богинями в Академии пичкают. Одними классическими образцами. А я хочу писать жизнь, природу. Как ты думаешь, рассердился бы профессор Егоров, если бы я вместо Геркулеса написал вон того лохматого старика? Или привез в Академию такую картину: костер и их — этих черномазых мальчишек? Может, плеваться бы стал?
Тихонов улыбнулся:
— Может, и плевался бы. В Академии одно только "возвышенное" до сих пор ценят.
— Антики?
— Антики. А ты вдруг — черномазых!
Оба рассмеялись.
— Пора ехать, однако, — вспомнил Сергей, — а не хочется… Прощай, Аннушка!
— Прощай, барин, — мягко отозвалась цыганка, укачивая расплакавшегося ребенка.
Снова ввязалась старуха:
— Возьми корешок на счастье.
— У меня счастья и так через край! — весело бросил Сергей. — А тебя, Аннушка, я унесу в своем сердце и по памяти нарисую. Прощай! Может, когда и встретимся.
И, как вызов жизни, он пропел во весь голос:
Денег нет у меня,
Один крест на груди!
Когда товарищи вернулись, Лучанинов спал, повернувшись к огню.
— Запрягать бы, бариночки, пора. По холодку поедем, а то слепни жрут скотину, всю
- Ученица падшего бога (СИ) - Канарейкин Андрей - Фэнтези
- Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1 - Вера Камша - Книги магов
- Жизнь поэтов - Эдгар Доктороу - Современная проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия