Демон - Марк Олден
- Дата:27.10.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Триллер
- Название: Демон
- Автор: Марк Олден
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Положив волосы на рукопись Ковидака, он поднялся. В паху росло приятное напряжение. Он снял трусы. Взял несколько газет и мешок из японского ресторана и подошел к стенному шкафу. Расстелил газеты на истертом коврике перед потрескавшимся зеркалом во весь рост на дверце шкафа. Потом встал на газету и, уставясь на свое отражение в зеркале, стал посасывать большой палец, чувствовал он себя очень, очень маленьким. Бумажный мешок стоял у его левой ноги.
Через несколько мгновений Полтава посмотрел вниз, на свой пенис. Он был навсегда обезображен шрамами. Очень маленький. Сморщенный. Дикий контраст с мощным мускулистым телом.
Снаружи по коридору прошли мужчина и женщина, они говорили на китайском. Полтава узнал диалект. Кантонский. Выучить его чертовски трудно. Полтава часто слышал кантонский в Гонконге, где каждый год проводил несколько месяцев. В Гонконге у него была неплохая собственность — доходный дом, плавучий ресторан, еще кое-что.
В коридоре засмеялась китаянка, и вдруг Полтава, по-прежнему смотревший на свой пенис, вспомнил того русского…
* * *Франкфурт, Западная Германия
Январь 1982
Встреча Полтавы с русским произошла под открытым небом в снегопад и в самый холодный день года. Как и планировалось, они встретились в Пам Гарден, ботаническом саду, где можно было спрятаться от городского шума на площади в пятьдесят пять акров: сады, луга, пруды, деревья и тропинки. У них был, как говорят на профессиональном жаргоне, трефф, то есть встреча агента и его контроля на нейтральной территории. «Трефф» — слово немецкое, из области шпионажа, стало применяться в этом смысле во Вторую мировую войну. Сейчас им пользуются все спецслужбы в мире.
И Полтава, и майор КГБ действовали с парижской базы, так что Западная Германия устраивала обоих. А в ботаническом саду за ними трудно было бы устроить слежку. На встрече настоял русский. Он был красивый, мощного сложения сорокалетний мужчина, звали его Константин, и он намеревался уговорить Полтаву не выходить из террористического движения.
У тебя есть долг по отношению к социализму, заявил Константин. Мы тебе можем платить больше, если хочешь. Только не уходи. Мы требуем, чтобы ты остался. Ты — наши глаза и уши среди палестинцев. К тому же есть для тебя и специальные поручения.
Пошел ты со своими специальными поручениями. Он знал — это означает, что нужно кого-то убить. Нет, спасибо.
Полтава управлял палестинской доставочной сетью из Парижа и лишь иногда докладывал Константину, своему контролю в КГБ. Наконец он сказал русскому оставить его в покое. Работа с палестинцами и их европейскими товарищами отнимала много времени и сил, не хватало еще быть мальчиком для поручений у КГБ. Он решил больше не иметь с ними дел и сказал об этом прямо.
У него и Константина контакт получался плохой с самого начала, главным образом из-за того, что Константин презирал палестинцев, которых Полтава считал своими товарищами. По мнению Константина, они все — невежды, неспособны планировать свои действия, неопрятны до неприличия, и недостаточно привержены марксизму. А Полтава видел в Константине типично русского агента: негибкого, слишком зацикленного на партийной линии и оперативном плане КГБ, каков бы этот план ни был.
Русские, надо сказать, с деньгами расставались очень туго. Сначала-то они обещали все что угодно — оружие, деньги, инструкторов. А давали совсем мало или вообще ничего. Хочешь получить оружие — плати своим русским друзьям в твердой валюте. Единственное, на что можно было рассчитывать — это на длинные скучные лекции о социализме, Ленине, Марксе и теперешних вождях партии. Такими разговорами они быстро всем надоедали.
Во Франкфурте неделю подряд шел снег. И сейчас продолжал идти. Не сильный, но Полтава вообще холод терпеть не мог. Просто ненавидел. Температура опустилась ниже нуля, а на открытых местах в ботаническом саду было совсем холодно. Полтаве и Константину никто не мешал — сад обезлюдел из-за погоды.
За ленчем — Константин настоял, чтобы каждый платил за себя — он энергично принялся за Полтаву. Полтава не может покинуть движение. Это многим не понравится. Если Полтава не дурак, он передумает. Иначе будущее у него мрачное, Константин в этом уверен.
Русский, как обычно, много пил. Он запивал франкфуртеры, капусту и пиццу темным пивом, вином и водкой. Полтава ограничивался минеральной водой и чаем, Константин высмеивал его за это, называл монахиней, школьником, старой девой. Оскорбления оставались без ответа — Полтава никогда ни с кем не спорил. Он или игнорировал грубые замечания, или отвечал физическим насилием.
После ленча гуляли по обширному саду. Полтаве, дрожавшему от холода, хотелось зайти куда-нибудь под крышу. Константин требовал остаться под открытым небом, где слежка за ними была затруднена. Казалось, его забавляют мучения Полтавы.
Он вел Полтаву по петляющим тропинкам, говорил безостановочно и напористо, размахивая руками, лицо его под меховой шапкой раскраснелось — уговаривал передумать. Но террорист, злившийся все больше, не поддавался. Он уходит, на этом конец.
Тогда Константин стал обвинять Полтаву в трусости. Он трусливая баба. Боится своей тени. Мне нужно помочиться, сказал Константин. Радуйся, что я не на тебя мочусь. Оглядевшись, нет ли кого, он сошел с тропы в глубокий, по колено снег, чуть не упал — выпил-то немало — но упрямо направился к кустам, ругая Полтаву на русском и английском. Расстегнул змейку, начал мочиться. Плохо то, заявил он, что в Полтаве мало русской крови.
Полтава, внутренне кипевший, последовал за ним. Константин зверски ему надоел. Пора предупредить его, что предел опасно близок. Хоть и пьян, но кто он такой, чтобы обзывать Полтаву? Виктора трудно было вывести из себя. Но уж если это кому-то удавалось…
За Константином он пошел к кустам потому, что тоже хотел помочиться. Раздраженный, он забыл, что всегда прячет свой пенис, и так уж над ним успели посмеяться каратэки в разных додзе, никто ведь не знал, что пенис ему изуродовал отец, когда Полтава был еще совсем маленький.
Константин увидел, какой у Виктора пенис, и заржал. Закатился хохотом. Показывая пальцем, смеялся и смеялся, лицо его быстро багровело. Когда он откидывал голову назад, рот открывался, обнажая серебряные пломбы и очень розовый язык.
Смех и вопли Константина раскатывались по заснеженным кустам, будили в Полтаве скрытые болезненные воспоминания, ворошили прошлое: Виктор почувствовал, что с него довольно. Он крикнул Константину, чтобы заткнулся, но тот ответил — я пьян и мне плевать, понятно? Мне все равно. Заткнись, повторил Виктор. Константин прокричал в ответ: а пошел ты, ублюдок бесчленный — тогда Полтава бросился на него, плечом ударил в грудь и свалил на снег, потом прыгнул сверху, схватил обеими руками за голову и сломал шею Константину, майору КГБ.
* * *Полтава, в гостиничной комнатке, стоял на газетах, расстеленных перед зеркалом в стенном шкафу, и смотрел на свой сморщенный пенис. Он поглаживал увядший член, один раз оглянулся через плечо на женские волосы, украшавшие кровать. Потом сунул руку в бумажный мешок, вытащил двухфунтовый пакет белой муки, раскрыл. Высоко поднял пакет и высыпал на себя муку — с головы она ринулась водопадами на лицо, плечи, грудь, ягодицы. Второй пакет из мешка он тоже высыпал на себя.
Жутковатая белая фигура смотрела на него из зеркала.
Белая. Цвет смерти. В смерти он когда-нибудь найдет покой. Смерть, его друг и утешитель. Смерть — не наказание, а дар. Дар его сексуальному голоду, ибо лишь при мысли о смерти мог он ощутить чувственное возбуждение.
Пенис его начал твердеть, дыхание углубилось. Он опять потянулся к мешку, вытащил дешевую одноразовую зажигалку, чувствуя уже непреодолимую сексуальную тягу, потом чиркнул колесиком зажигалки, раз, два, и когда увидел огонек, улыбнулся и опустил руку, медленно, медленно, продлевая удовольствие, вспоминая, как начал это с ним отец и как потом это стало Виктору нравиться — сейчас, голый перед зеркалом, он коснулся пламенем пениса, напрягся от боли и удовольствия, передвигая пламя вдоль пениса, обжигая плоть. Удовлетворение близилось, и он опустился на колени, пенис был теперь полностью эрегирован — вот теплый сок хлынул из чресел Виктора, он упал боком на припорошенные мукой газеты, тело подергивалось в такт эякуляции, потом он напрягся на краткие мгновения в невероятном экстазе и весь обмяк. Опустошенный. Умиротворенный.
Он лежал на газетах, окутанный приятной усталостью, глаза его отыскали волосы Ханако. Он улыбнулся. Скрытый Меч свел его и эту женщину с длинными прекрасными волосами.
Скрытый Меч.
Полтава замер, глаза сузились и почти закрылись. Он размышлял. Складывал стройную картину из обрывков известного ему о «Мудзин» и служащих. Об Уоррене Ганисе и семье Гэннаи.
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Миры Клиффорда Саймака. Книга 17 - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика
- Зачем вспоминать сосны - Дмитрий Шашурин - Русская классическая проза
- Тьма сгущается перед рассветом - Юрий Колесников - Советская классическая проза
- Конец детства (сборник) - Джон Кристофер - Научная Фантастика