Современный Румынский детектив - Хараламб Зинкэ
- Дата:22.07.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Детектив
- Название: Современный Румынский детектив
- Автор: Хараламб Зинкэ
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна Драга нервничала, мне казалось, что у нее что-то на душе. Она попросила парня оставить ее на несколько минут со мной, и, пока Прикопе ждал у церкви, она сказала мне, что хочет поделиться кое-чем с будущим мужем, но у нее нет полной уверенности в нем и она не сделает этого, если я хотя бы формально не дам им согласия, то есть благословения. Девушка не сказала, что именно она хотела ему сообщить. Анна настаивала, и надо сказать, по слабости и из расположения к ней и еще потому, что у нее ни кого на свете не было, я согласился соединить их руки и прочитать молитву им на счастье. Что случилось потом, я не знаю, но Прикопе на следующий день уехал, кажется, кончилась увольнительная, а Анну Драгу я видел вечером плачущей на улице. «Он пошел и сказал про меня», — вот ее слова. В тот же вечер поползли слухи, что она утонула.
— Интересно, интересно, — сказал Дед.
— Не знаю, господин майор, будет ли вам полезен мой рассказ, но я хочу жить с чистой совестью. Я не выдал ее исповеди, потому речь идет не об исповеди, тем более, я уже упоминал, не имею права исповедовать. Но люди все же в память о прежнем помогают мне коротать дни. И я одинок, у меня тоже никого нет. Я приехал в эти края молодым. Церковь была не для меня, у меня были другие склонности, но никто, кроме церкви, не помог мне закончить учение. Я стал попом против своего желания, а когда делаешь дело, которое тебе не по душе, случается, что и ошибаешься. Я не жалею, что сбросил рясу, хотя и ношу ее сейчас, как халат, чтобы не пачкать одежду краской.
— Спасибо, господин Пантелие, за подробности об Анне Драге. Я не знаю, в какой мере они мне будут полезны, но, во всяком случае, даром не пропадут. Не сердитесь, если мое любопытство, на этот раз чисто человеческое, заставляет спросить, что именно случилось в тот период, когда вы были председателем земельной комиссии?
— Господин майор, какой смысл в старых фактах? Для меня они стали просто-напросто воспоминаниями, но если вам интересно… Может быть, я выразился недостаточно ясно, и вы ждете бог весть чего, когда по сути своей события не были такими значительными. После того как была поделена земля и я был отлучен от сана, я решил утвердиться в общественном плане. Я был уверен, что могу быть полезен своему селу и как мирской человек. Но мое прошлое мне помешало. Меня отстранили от всех общественных дел… Я не возвращался в село десять лет. Я работал на шахте, потом лесником, на дорожных работах, я в глаза не хотел видеть людей, с которыми прожил столько лет. Но мне негде было приткнуться. Единственный человек, который помог мне тогда, был Урдэряну, и к нему я вернулся. Он записал меня в кооператив, дал мне участок под дом, и с той поры никто больше ко мне не цеплялся. Я рассказал это, чтобы вы лучше поняли, почему приходский совет, который существует лишь номинально, заказал мне роспись церкви… Вы себе даже не представляете, сколько было пересудов в связи с вашим приездом. Некоторые хотят утаить правду и одновременно хотят, чтобы она всплыла. Может быть, это неосознанное желание освободиться от прошлого, от воспоминаний, от собственных прежних грехов. То есть людям хочется, чтобы вы докопались до истины сами, без какой-либо помощи с их стороны…
Так вот, с той поры Урдэряну стал мне в каком-то смысле близким. Прошли годы, и мы подружились. Беседуем, играем в шашки, он научил меня играть в карты. Иногда по ночам я выхожу вместе с ним и его подслеповатой кобылой и смотрю, как оба носятся по полю, будто призраки. Урдэряну сказал, что Эмилия раскрыла вам его секрет. Поэтому нет у меня чувства, что я его выдаю. Так вот, редко я видел такого счастливого, упоенного человека, как он, в те лунные ночи, конокрадские ночи, как он говорит, когда в слепой ярости конь топчет землю копытами, а всадник сквернословит, как безумный, — такой ругани я в жизни не слыхал. Он такой, каким был я, господин майор, и часто в такие ночи я узнаю в нем себя. Он теперешний — я прежний. И оба мы пьем, господин майор, «воду жизни» — у меня такое вино, что и мертвого из могилы подымет. В саду у меня свой виноградник, восемьдесят лоз; вино, которое я пью с Урдэряну, а чаще — в одиночестве, я выпил бы с вами, если, конечно, вы постыдитесь пропустить стаканчик с таким грешником. А сейчас пойду дам корм курам и уведу корову с кладбища, это моя корова, ей почти двадцать пять лет. На бойню я ее не отдам; люди сохранили ее для меня с тех далеких дней и отдали мне, когда я вернулся. Молока она уже не дает, ни на что не годится, она слишком старая, оттого стала похожей на меня, а когда два существа похожи, они горько любят друг друга.
— Я зайду к вам, господин Пантелие, зайду с большим удовольствием, — сказал Дед и попрощался с бывшим священником. От беседы с ним на душе у майора остался горький осадок, и, чтобы клин клином вышибить, он закурил еще более горькую сигарету «Мэрэшешть».
20
Пантелие поспешно скрылся, оставив Деда посреди улицы в нерешительности относительно того, что ему дальше делать. Майор постукивал тростью по камешкам, пытаясь собрать мысли воедино, однако это ему не очень-то удавалось. Стройности в мыслях не было. В одном-единственном Дед был убежден: он приближался к истине, и ощущение, что до нее рукой подать, на этот раз вызвало у него чувство беспокойства, которое не имело ничего общего с радостью.
Ему понравился поп, или, вернее, бывший поп, понравился во всем, он и сам не знал почему — может быть, из-за его откровенно земных речей, а может быть, из-за мужества души, которое помогло ему удержаться на плаву в водовороте жизни. Майор лишний раз убедился, что каждый человек — это особый мир, неповторимый и таинственный, как и сама вселенная, не знающая ни начала, ни конца. Он постеснялся высказать Пантелие свое подлинное мнение о его росписях на церковных стенах — в них он с первого взгляда узнал образы жителей села в разных ипостасях; это были те же лица, которые можно было встретить на улицах, только приданные ангелам и святым на влажной церковной стене. Он нисколько не сомневался, что огромное око господне, выведенное голубым и красным над иконостасом, похоже на глаз Урдэряну, также он узнал Корбея в образе двуглавого змия, которого сумасшедший Крэчун, воплощенный в святом Георгии, тщетно пытался пронзить копьем. Эти изображения, которые мало что значили с художественной точки зрения и вряд ли оправдывали усилия, затраченные на малевание по стенам, дали Деду, помимо рассказанного Пантелие, «ключ» к некоторым событиям в деревне. Богоматерь была вылитая Анна Драга! Художник, неспособный передавать внутренний мир человека, интуитивно верно выражал его суть аллегорически, определив каждому роль, которую считал наиболее подходящей в зависимости от его натуры и совершенных поступков. Не было никакого сомнения, что в стараниях художника к точному делению своих «героев» на злых и добрых было преувеличение. Но именно это преувеличение открыло майору глаза на многое. Соображения Деда, как и фигуры Пантелие на стенах, не вели пока ни к чему, были просто наметками, они не могли дать ему того целого, которое он жаждал, не могли подсказать тот путь, который надо выбрать, чтобы достигнуть кульминации, присущей любому расследованию и являющейся, в сущности, его завершением.
Дед сделал несколько шагов к холму. Он слышал, как Пантелие гнал корову к дому, и, не желая вновь попасться ему на глаза, переждал немного, пока Пантелие уйдет. Потом Дед снова пробрался на кладбище и без особого труда влез на яблоню у церковного окна. Он долго разглядывал настенные фигуры, освещенные проникавшим туда солнцем. Нет, нет, он совсем не ошибся и теперь, проверяя собственные впечатления, был ошеломлен тем, как видел Пантелие своих односельчан. Он узнал Корбея во многих персонажах, в Иуде и в Марии Магдалине. Дед с трудом сдержал смех, поскольку у Магдалины, сидящей под крестом Спасителя, виднелись следы усов, которые художник стер без особой тщательности. Морару он обнаружил в образе Фомы Неверующего, и его же ласковые большие глаза освещали печальный, скорбный лик Христа Спасителя. Ближе к алтарю были видны недавние свежие рисунки, и Дед, к своему удивлению, нашел и себя и Панаитеску в образе двух волхвов, а третий походил на первых двух, вместе взятых, будучи составлен из черт Деда и шофера. «Большой плут», — подумал майор про Пантелие. Наконец он слез с дерева и от волнения минут десять искал трость, прислоненную к степе…
Потом Дед вдруг заторопился к правлению кооператива и, увидев белую машину у ворот, сказал себе, что счастье ему улыбается. Он застал Прикопе в столовой уплетающего фасолевый суп. Перед тарелкой лежала разрезанная на четыре части красная луковица, а в хлебнице — свежий, пышущий жаром домашний каравай. В столовой никого не было, кроме кухарки, которая, напевая, мыла посуду. Завидев майора, Прикопе вздрогнул.
— Прошу прощения, — негромко сказал Дед, — что я тебя беспокою, товарищ Прикопе, мне бы надо было подождать, пока ты доешь этот несравненный фасолевый суп, которым я из-за печени давно не могу полакомиться. Но раз я уже здесь, прошу тебя, продолжай ужин и по мере возможности отвечай на мои вопросы.
- Болезни кожи: эффективные методы лечения и профилактики - Е. Савельева - Здоровье
- Шерлок Холмс и гринбрайерский призрак - Джонатан Мэйберри - Детективная фантастика
- Байки из дворца Джаббы Хатта-19: Толщина кожи (История толстой танцовщицы) - Э. Криспин - Боевая фантастика
- Сладко-горькая история - Джио Сара - Биографии и Мемуары
- Ледяной рыцарь - Татьяна Леванова - Детская фантастика