Свидание в Хэллоуин - Наталья Солнцева
- Дата:20.06.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Детектив
- Название: Свидание в Хэллоуин
- Автор: Наталья Солнцева
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надоело батрачить на заграничную богачку? – возмущались знакомые и родня Эльзы. – Что она забыла в глухом Камышине? Не иначе как шпионка, или… наркодилерша! Эта твоя фрау или подпольно распространяет какую-нибудь отраву, или людьми торгует!
– Чего вы на нее взъелись? Она хоть в душу не лезет и платит исправно, – огрызалась девушка.
Ей самой не давал покоя вопрос, зачем баронесса из благополучной Германии прикатила в забытый богом поселок. Эльза украдкой пыталась следить за хозяйкой, но тщетно. Та, казалось, жила уединенно, никуда не выезжала; гости у нее появлялись крайне редко, в основном летом, и все – люди обеспеченные, на своих машинах. Они закрывались в кабинете Иды Вильгельмовны, вели долгие беседы, при этом говорили так тихо, что Эльза, как ни старалась, ничего не могла подслушать.
– Как тебе не противно быть прислугой? – не унимались доброжелатели. – Поезжай в Москву, поступай в институт, устраивай свою жизнь! Замуж там выйдешь: в столице-то женихи не чета нашим. Ты девка видная, пригожая, сразу парня себе найдешь. Это камышинские кавалеры через одного алкаши да бездельники, а в большом городе – большой выбор!
– На какие шиши ехать-то? Заработаю, тогда подумаю.
Перспектива переезда в Москву, учебы и выгодного замужества казалась расплывчатой. Не придется ли вместо этого стоять на рынке в любую погоду от темна до темна, торговать продуктами или шмотками, а потом, едва дыша от усталости, тащиться в снятую квартиру куда-нибудь в Митино или Братеево?
Что интересно, время, проводимое Эльзой у баронессы, не просто шло: летело стремительно. Годы мелькали, будто месяцы. Дождливыми осенними вечерами Тихон растапливал в зале камин, и госпожа Гримм смотрела на огонь, неторопливо беседовала с Эльзой, а та ловила каждое слово. Эти беседы она заслужила прилежным трудом и покладистым, незлобивым характером. Баронесса сумела оценить положительные качества своей работницы и платила ей не только деньгами. Разговоры с ней у камина Эльза не променяла бы ни на что другое. Хозяйка разбудила в ней глубоко запрятанные, дремлющие до поры чувства, о которых молодая женщина и не подозревала. А может быть, госпожа Гримм заронила в ее душу искру иного, нездешнего огня. Этот огонь, исподволь разгораясь, начал заполнять собой примитивный внутренний мир Эльзы, а затем и пожирать его.
– По-твоему, она настоящая баронесса? – донимала Эльзу младшая сестренка. – Или это все враки?
Но баронесса оказалась не вымышленной, а вполне реальной. Как-то раз, интуитивно уловив вопрос, который вертелся на языке компаньонки, Ида Вильгельмовна удовлетворила ее жгучее любопытство – рассказала немного о своей жизни. Ее мать была родом из обедневших дворян с немецкими корнями, до войны жила в Риге, перебивалась уроками русского и немецкого. Кстати, именно благодаря матери госпожа Гримм хорошо говорит по-русски – та словно знала, что дочери пригодится этот язык. Когда в Ригу вступили немецкие войска, мама познакомилась со своим будущим мужем – бароном Гриммом, он полюбил ее и увез в Германию, к родственникам. Там, в маленьком ухоженном поместье на берегу Эльбы, она родила ему дочь Иду. Семейство Гримм сочло брак с девицей сомнительного происхождения неравным и всячески препятствовало законному воссоединению любовников. Только после поражения Гитлера и разгрома Германии барон женился на своей избраннице, и они прожили душа в душу долгие годы. Вот такая романтическая история!
– Значит, ни братьев, ни сестер у вас нет? – робко поинтересовалась Эльза.
Баронесса отрицательно покачала головой.
– Я – единственная дочь.
Дабы избежать кривотолков, Ида Вильгельмовна намекнула, что в Россию ее привела жажда проникнуться духом предков, которые преданно служили российским самодержцам. В Камышине же она поселилась исключительно потому, что обожает тишину и покой, совершенно не выносит городской сутолоки, а загрязненный выхлопными газами и промышленными выбросами воздух вреден для ее здоровья.
Незаметно протекли шесть лет. На седьмой год что-то изменилось в атмосфере уютного дома баронессы – в воздухе витали то ли смутные тени прошлого, то ли тревога перед неизвестным грядущим. Хозяйка все больше молчала, как будто ожидая чего-то. Эльза стала чаще уединяться. Она то и дело отпрашивалась на день или два, уезжала на выходные и праздники, а отведенную ей комнату закрывала на ключ.
Обнаружив однажды запертую Эльзой дверь, госпожа Гримм была неприятно удивлена. Она подергала ручку, постояла, раздумывая, что бы сие могло означать, пожала плечами и тяжело вздохнула. Русская душа – потемки, и разгадать ее ох как непросто…
* * *– О, черт! – выругался молодой человек приятной наружности, одетый в черную майку и спортивные штаны. Отлетевшая щепка чудом не угодила ему в глаз.
Он рубил дрова позади бревенчатого дома с верандой – собирался попариться в выстроенной год назад баньке. Сауна – это заморское развлечение, а для русского человека нет ничего лучше настоящего душистого пара. Плеснешь из ведра на раскаленные камни, аж сердце мрет! А венички березовые как пахнут! А квасок из дубовой бочки!
– Баньку топить будешь, Матвей? – спросил из-за забора соседский дед Прохор. Он мерз и кутался в телогрейку, осеннее солнце не грело старых костей. – Парная от всех хворей первейшее лекарство. Не то что городская ванна! Ляжешь в ее… чисто как в гроб. Спаси боже! У тебе спички есть?
Матвей подошел к забору, протянул деду зажигалку. Тот раскурил самокрутку, задымил, щурясь от удовольствия. Едкий дым резал глаза, но дед привык, пропитался табачными смолами, точно мумия, – желтый, высохший. Нынешним летом ему исполнилось девяносто два года, и он очень этим гордился.
– Не дождалася мене бабка твоя, Анфиса Петровна, – прохрипел дед. – Первая померла. Жаниться я на ей хотел, а она – ни в какую! Ты, говорить, не жаних – пень трухлявый. Хххе-е-е… ххххе-е-е-е… – сипло засмеялся он беззубым ртом.
Матвей любил подтрунивать над камышинским старожилом, но добродушно, без ехидства.
– Пара вы были бы – загляденье! – охотно поддакивал он. – Жаль, не довелось погулять на свадебке! Невесту господь к себе призвал; остался ты, Прохор, неприкаянный, без женского глазу, аки сирота.
Так, перебрасываясь шутками-прибаутками, молодой мужик рубил дрова, а старый попыхивал вонючим самосадом. Сам собой разговор перешел на баронессу Гримм, которая стала в некотором роде камышинской достопримечательностью. О чем еще было судачить двум умудренным жизнью людям? Слух о поселившейся на Озерной улице немке и ее чудачествах успел распространиться среди местных жителей. Весомую лепту в подобную болтовню внес Тихон. Иногда он захаживал к одной бабенке – мастерице по изготовлению чистейшего самогона – пропустить рюмочку-другую, и во хмелю язык его развязывался до неприличия.
– А правда, что немецкая барыня свою прислугу до смерти замордовала? – выпустил кольцо дыма Прохор. – Замучила девку непосильной работой? Народ шепчеть, она ее в погребе держала, на цепи, как собаку.
– Думаю, все не так мрачно.
– Куды ж она тогда подевалась? Сбегла, что ли?
Матвея мало интересовали поселковые сплетни, он поддерживал разговор только из вежливости. Все-таки Прохор – сосед, и когда Матвей долго отсутствовал, старик приглядывал за домом. С тех пор как умерла бабушка Анфиса, некому даже печку растопить зимой, а дом без тепла сыреет, стены покрываются плесенью… жалко. Сюда Матвей приезжал в отпуск или на недельку-другую, отдохнуть. Камышин привлекал его тем, что лежал в стороне от железной дороги и хорошего шоссе, и дачников здесь было мало. Выйдешь в лес или в поле – простор, благодать… будто и не существует на свете ни фабрик и заводов, ни супермаркетов, ни финансовых корпораций, ни запруженных транспортом проспектов, ни ночных клубов, ни казино, ни людской толчеи. Только нагретые солнцем травы, шум сосен, голоса птиц, стрекозы в прозрачном воздухе и высокое, чистое небо.
– Ты часом не оглох, парень? – возмутился дед.
– Я слушаю, слушаю…
Матвей жил в Москве, а в бабкин дом наведывался, когда выдавалось свободное время. Его волновали совсем иные проблемы, чем какая-то прислуга камышинской немки. Людей хлебом не корми – дай перемыть кости ближнему.
– Немка… энту… прибиральницу извела, – гундосил Прохор. – Теперя другую ищеть.
– Во-он что! Извела, значит… А ты в щелку подсматривал, да?
Старик глубоко затянулся и надолго закашлялся. Крепкий самосад с натугой выходил из легких. Давняя привычка курить входила в «здоровый образ жизни» Прохора, но в последнее время старика мучил кашель.
– Кто ж мене туды пустить? – прослезившись, вымолвил он. – Бабка Матрена сказывала, будто Тихон по пьяни проболталси…
– После Матрениного самогона черта лысого увидишь, не то что девку на цепи. Да и сама Матрена выпить не промах! Вдвоем сочинили страшную историю, а ты уши развесил.
- Столпы Творения - Терри Гудкайнд - Иностранное фэнтези
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция
- Как трудно оторваться от зеркал... - Ирина Николаевна Полянская - Русская классическая проза
- Ночь в тоскливом октябре - Роджер Желязны - Фэнтези
- Как предсказать любовь (СИ) - Сиренина Дарья - Любовно-фантастические романы