История одного замужества - Валерия Вербинина
- Дата:13.09.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Детектив
- Название: История одного замужества
- Автор: Валерия Вербинина
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понимаю. Но если следовать вашей логике и госпожа Панова действительно портила всем жизнь, у нее должна была быть масса недоброжелателей. И кто-то из них мог пожелать избавиться от нее раз и навсегда.
– Вы еще очень молоды, – спокойно заметил Франц Густавович, поправляя цветы в фарфоровой вазе, которая стояла на столе. – Вы не понимаете, что такое поведение предполагает хорошо развитую интуицию. Если неправильно рассчитать свои силы, можно ведь нарваться на неприятности, потому что далеко не каждый человек ведется на подобные манипуляции. И я вас уверяю, что госпожа Панова умела выбирать свои жертвы и делала это превосходно. Как только она встречала волю, которая была сильнее, чем ее воля, она искусно отступала. Взять хотя бы молодого человека, приятеля ее сына.
– Сережу Карпова?
– Да. Он был очень вежлив с ней, очень любезен, и при всей своей любезности он очень спокойно ее игнорировал. Он не поддавался на ее уловки, и когда на прошлой неделе Натали Башилова устроила пикник, Серж и Павел отправились на него без госпожи Пановой.
– И она потом не попыталась отыграться на них за это?
– Попыталась, но не на них, а на муже, который всегда безропотно все сносил. Разумеется, в тот момент о пикнике речи не шло, но свое дурное настроение она выместила с лихвой.
– Скажите, Франц Густавович, а Ободовский тоже все сносил, как вы выразились, безропотно?
– Я бы не сказал, – отозвался управляющий, подумав. – Он умел обращать любые ее капризы в шутку и делал вид, что ничего не замечает, если она была в дурном настроении. Кроме того, по-моему, ему придавала уверенности мысль, что рано или поздно он бы все равно ее бросил.
– Вот как?
– Да, когда женщине 45, а мужчина на 20 лет младше, все почти всегда заканчивается именно так.
– То есть Ободовскому, по-вашему, не было нужды ее убивать. Хорошо, но ведь совсем недавно вы употребили слово «убийство», говоря о Евгении Викторовне. Не самоубийство, не несчастный случай, а именно убийство. Почему? Вы все же кого-то подозреваете?
– О своих подозрениях я вам уже сказал, – парировал Франц Густавович. – Нет, такие женщины, как госпожа Панова, без хлопот доживают самое меньшее до 70 лет, а потом спокойно умирают в своей постели. С ней не должно было случиться то, что случилось, поэтому я делаю вывод, что где-то она допустила ошибку.
– Которая стоила ей жизни?
– Как видите.
– У вас нет никаких предположений, какого именно рода может быть эта ошибка?
– Ни малейших. Если бы я знал что-то определенное, я бы вам давно сказал. Но все, что у меня есть, только мои наблюдения и общие соображения, которыми я уже с вами поделился.
– И я вам чрезвычайно за это благодарен, – серьезно заметил Иван Иванович.
Задав еще несколько уточняющих вопросов, он попросил управляющего назвать всех людей, которые сегодня находились в усадьбе, добавив, что в ближайшее время собирается побеседовать с каждым.
Помимо жертвы, перечень включал ее мужа и сына, а также их знакомых – Сержа Карпова и актера Ободовского. Далее шли управляющий, его жена и их дети, а затем прислуга.
– Дуняша, фамилии не знаю. Госпожа Панова привезла ее с собой, – уточнил Франц Густавович. – Ее муж привез лакея Петра, который у них в театре также и парикмахер, насколько я понял. Мы в усадьбе держали трех девушек горничных, но госпоже Пановой не понравилось, что они будто бы строят глазки господину Ободовскому, и она потребовала их уволить. Старая кухарка тоже ушла из-за ее придирок, пришлось нанять Марью Ржанову из деревни. Мой слуга Никодим помогает в доме, когда я прошу его об этом. Еще есть кучер, но он два дня как запил, и вряд ли вам будет от него много толку. Сегодня в «Кувшинках» я его не видел… А наш садовник уехал на свадьбу сына и обещал вернуться только к вечеру.
– Скажите, – как бы между прочим поинтересовался Иван Иванович, – а прежняя кухарка и горничные, которые вынуждены были уйти из-за Пановой, могли затаить на нее зло?
– О, умоляю вас, – усмехнулся управляющий. – Конечно, они были не в восторге, но они прекрасно знали, что я возьму их обратно, как только она со своими спутниками уедет отсюда.
Игнатов внимательно посмотрел на своего собеседника, но тот оставался совершенно невозмутим. «Девушек, конечно, придется тоже допросить, и прежнюю кухарку тоже…» Однако начать следователь решил вовсе не с них. Вернувшись в дом и обсудив с доктором Колокольцевым, когда именно состоится вскрытие, он перебрался в столовую, обставленную мебелью светлых тонов, и попросил вызвать главного подозреваемого – Иннокентия Гавриловича Ободовского.
Красавец актер относился к тем людям, которые с первого взгляда внушают симпатию женщинам – и с первого же взгляда внушают мужчинам живейшую неприязнь. Для начала он заявил, что его с Евгенией Викторовной связывала исключительно дружба, что покойная была замечательной женщиной и он понятия не имеет, кто мог покуситься на ее жизнь.
– Когда вы видели ее сегодня в последний раз? – спросил следователь.
Ободовский вскинул брови, сделался задумчив и наконец сказал, что точное время он запамятовал, но это было после завтрака.
– А подробнее? – спросил безжалостный Иван Иванович. – Насколько мне известно, вы беседовали в коридоре. О чем шел разговор?
Он допустил ошибку, и актер тотчас же дал ему это понять.
– Я-то думал, вы спрашиваете о том, когда я видел Эжени… Евгению Викторовну в самый последний раз. А когда мы говорили в коридоре о том, что завтрак сегодня лучше, чем вчера, это был не последний.
– Понятно. Так когда именно случился последний раз?
– Я решил поудить рыбу, – объяснил актер. – Взял удочку и вышел из дома. Тут Евгения Викторовна меня окликнула из окна.
– Из какого именно окна?
– Из окна своей спальни. На втором этаже.
– Понятно. Продолжайте, прошу вас.
– А что тут еще можно сказать? Это был самый обыкновенный разговор. Она спросила, куда я иду. Я ответил, что хочу половить рыбу. Она рассмеялась и заметила что-то по-французски. Я не понял, что она сказала… Я помахал ей рукой и ушел. Вот, собственно, и все, – заключил актер.
– Где именно вы ловили рыбу?
– Как где? На озере, само собой, – отозвался Иннокентий Гаврилович снисходительно.
– Что-нибудь поймали?
– Хм, если вам скажут, что новичкам везет, не верьте… Я убил несколько часов, но так ничего и не поймал. Потом вернулся домой – и Дуняша меня огорошила…
– То есть, когда погибла Евгения Викторовна, вы находились на озере?
– Ну да.
Честнейший взгляд, обезоруживающая улыбка. Что там говорил Анатолий Петрович? Что в театр свой он взял бездарность и ничтожество? Нет, не бездарен, вовсе не бездарен был господин Ободовский. Врал, не моргнув глазом, и выглядел при этом так убедительно, что если бы не игнатовская интуиция, упорно нашептывающая, что его пытаются обвести вокруг пальца, поверил бы ему молодой следователь, очень даже может быть, что поверил…
– Скажите, Иннокентий Гаврилович, когда вы находились на озере, вас кто-нибудь видел?
– Может быть, и видел, – последовал совершенно естественный ответ. – Но я как-то не обращал внимания, знаете… Очень уж мне хотелось что-нибудь поймать.
Предъявив актеру револьвер, Игнатов осведомился, попадалось ли это оружие когда-либо прежде Ободовскому на глаза. И хотя ответ был отрицательным, следователь только еще больше укрепился в своем мнении, что свидетель ему лжет.
– Как вы думаете, кто мог желать зла Евгении Викторовне? – спросил Игнатов.
Он был готов к тому, что Ободовский тотчас же примется во всем обвинять ее мужа, но актер как-то замялся и наконец выдавил из себя, что все происшедшее кажется ему настоящим кошмаром и он не удивится, если это окажется каким-то нелепым несчастным случаем.
– Скажите, – спросил следователь, – вы были вчера в гостях у господина Ергольского?
Этого Ободовский отрицать не стал.
– А вам не кажется странным, что смерть госпожи Пановой в точности воспроизводит обстоятельства, которые вчера за ужином озвучил господин Ергольский?
Иннокентий Гарилович аж переменился в лице.
– По правде говоря… я не обращал внимания… Неужели вы думаете, что это может иметь какое-то значение? – вырвалось у него.
Он явно нервничал, и Игнатов поглядел на него с нескрываемым презрением.
– Убедительно прошу вас никуда не уезжать из «Кувшинок» до окончания следствия, – сказал Иван Иванович, не отвечая на заданный вопрос.
Отпустив актера, следователь пожелал побеседовать с сыном жертвы. Павел Колбасин был бледен и пребывал в явной растерянности. Это был невысокий, крепко сбитый молодой человек с круглым лицом и невыразительными чертами. Он не унаследовал ни красоты матери, ни ее артистичности, и Иван Иванович, бросив на него быстрый взгляд, подумал, что сын, должно быть, нередко разочаровывал Евгению Панову.
Впрочем, первые слова Павла следователя не разочаровали, а скорее наоборот.
- Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня - Вячеслав Хотулёв - Биографии и Мемуары
- Сосед года - Ляна Вечер - Периодические издания / Современные любовные романы
- Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин - История / Культурология
- Феномен интеллигенции в России - Юрий Низовцев - Политика
- Охрана труда в здравоохранении - Игорь Наумов - Юриспруденция