Большая скука - Богомил Райнов
- Дата:07.08.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Шпионский детектив
- Название: Большая скука
- Автор: Богомил Райнов
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой приятель умолкает.
— Что? Опять язык отнялся?
— Они меня заставили… — бормочет Тодоров. — Как только им становилось известно, что приезжает болгарин, они тут же тащили меня на аэродром, на вокзал или на пограничный пункт. Без конца запугивали меня, и я должен был всех узнавать… И когда вы сошли с поезда… Не знаю, как это получилось, но, видимо, чем-то я себя выдал, потому что Стюарт схватил меня за руку и зарычал мне в лицо: «Ты знаешь этого человека!» И я, хотя вначале отрицал, запутался…
— Да, да, — вставляю я. — Ты до такой степени запутался, что незаметно для себя рассказал, кто я такой и в каком чине. Ты из той породы людей, которые, как только запутаются, обязательно сделают подлость. Я только что услышал о последней твоей подлости. А какая была первая, помнишь?
И так как Тодоров молчит, а мне время дорого, я отвечаю вместо него:
— Та, с Маргаритой.
— Но зачем ворошить прошлое? С Маргаритой было совсем другое… — пробует вывернуться старый знакомый.
— Конечно, другое, но опять же подлость. Впрочем, оставим трогательные воспоминания и вернемся к действительности. Пока что ты выполнил лишь два пункта программы, Тодоров. И притом не блестяще. Будем надеяться, что ты возьмешь реванш, занявшись остальными. Завтра утром ты первым делом передашь фирме «Универсаль» известную тебе сумму. Понятно?
— Да, да. Я готов на все.
— И, кроме того, ни слова о сегодняшнем рандеву! Считаю излишним втолковывать тебе, что выполнение этих последних условий решает твою судьбу, не мою. Не выполнив третьего условия, ты окончательно испортишь наши отношения. И, как я уже сказал, тебе от нас не уйти. А невыполнение четвертого связано с серьезным риском подложить свинью не Боеву, а Тодорову. Сам должен понимать, что наша встреча, как бы ты ее ни изобразил, будет истолкована твоими нынешними хозяевами в весьма невыгодном для тебя свете.
— Это точно, вы правы… — спешит согласиться Тодоров.
— А теперь сосчитай до ста и уходи, а то простудишься.
Я встаю и удаляюсь, до меня доносится «до свидания», сказанное с явным облегчением.
Вернет ли мой старый знакомый деньги? На данный вопрос мне трудно ответить со всей определенностью. И если в свою скромную программу я включил и условие, касающееся финансовой стороны дела, то не потому, что я жалею эти триста тысяч, а потому, что если Тодоров решит вернуть деньги, то это натолкнет его на мысль о возвращении на родину. Что касается последнего пункта, то он действительно может решить мою судьбу, но тут я надеюсь на то, что здравый смысл Тодорова восторжествует. Если, конечно, эгоизм можно назвать здравым смыслом.
Перед ярко освещенным фасадом кабаре «Валенсия» несколько субъектов, раздираемых противоречивыми чувствами, рассматривают рекламные снимки исполняемых в заведении дивертисментов, которые на этих снимках выглядят гораздо привлекательнее самих дивертисментов. Несколько поодаль, почти на самой кромке тротуара, стоит одинокая женщина. Стоит и ждет меня темной ночью, словно героиня старого шлягера.
— Вы сегодня просто ослепительны, — галантно произношу я вместо приветствия.
Но комплимент не помогает.
— Вы заставили меня ждать вас целых двадцать минут, — глядя на свои часы, говорит Грейс ледяным тоном. — Меня, наверно, приняли за уличную девку.
— Подходили клиенты?
— Вы первый.
— Искренне сожалею… Не о том, что я первый, а что заставил вас ждать… Но я заказал разговор с Болгарией, и очень долго не соединяли…
— Разговор, конечно, жизненно важный, — все так же холодно замечает героиня ночного шлягера.
— Не столько жизненно, сколько финансово! Вы же знаете, что в отношении богатства я не могу тягаться с вашим Сеймуром.
— Тогда почему вы ведете меня в это дорогое заведение? — спрашивает Грейс, нехотя приближаясь к входу в кабаре.
— Потому что разговор состоялся. И теперь все в порядке. А главное — вы и в самом деле ослепительны!
В своем сером костюме из плотного шелка, нарядной кружевной блузке белого цвета, с высоко взбитыми черными волосами она действительно выглядит хорошо.
Программу заведения пока что заменяет неистовый вой оркестра, из-за которого несколько дней назад бедный Хиггинс лишился последних остатков слуха. Обстановка все та же — банально-претенциозная. Разве что публики побольше по случаю воскресенья.
Занимаем маленький столик и молча выпиваем по бокалу шампанского, чтобы скорее привыкнуть к розовому полумраку и к волнующему ощущению, что мы снова вместе. Женщина, вероятно, ждет, пока стихнет рев джаза, чтобы задать мне очередной каверзный вопрос, а я жду, пока у нее рассеется дурное настроение.
Впрочем, разговор с Болгарией действительно состоялся — я не стал бы прибегать к уловке, которая завтра же будет раскрыта. Между двумя моими свиданиями — одно в тишине парка, другое здесь, в саксофонном верещании «Валенсии», — я сумел позвонить из отеля в Софию одному знакомому и обменяться с ним несколькими фразами, которые можно понимать по-разному. Я бы не имел ничего против, если бы Сеймур истолковал мой звонок как запрос по поводу его предложения. Это создало бы у него впечатление, что я к его словам отнесся серьезно, и если медлю с ответом, то лишь потому, что жду указаний. А для меня сейчас самое важное — выиграть время. Главная моя задача почти решена. Остается решить менее важную, скорее личного плана — вырваться из объятий Сеймура.
Чтобы усмирить наконец джаз, дирижер делает взмах руками, от которого чуть не взметнулся к потолку. И тут же в мертвой до головокружения тишине я слышу шепот Грейс:
— Майкл, вы меня любите?
— На это я уже дал исчерпывающий ответ, — нежно говорю я.
— Я имею в виду не какую-то там любовь, а скорее привязанность, дружбу…
— А, это другое дело. Я люблю всех людей. Одних больше, других меньше. Вы из тех, кого я люблю больше.
— А Сеймур?
— Перестаньте приставать ко мне с вашим Сеймуром. Ума — палата, согласен, но что из этого?
— Это опасный ум, — говорит Грейс. — Близость с таким человеком здоровья не прибавляет.
— Опасный?
— Его голова, как те тихие машины, что производят ультразвук.
— Слышал что-то.
— Машины, чьи звуковые колебания оказывают вредное действие на организм: при меньшей мощности причиняют головные боли, а при большей — убивают на расстоянии.
— Человеку пора привыкать к головным болям, — замечаю я, почти с кельнерской сноровкой наполняя бокалы.
— Интереснее всего то, что Сеймур питает к вам чувства, которые вы называете дружбой. Просто невероятно!..
— Если не ошибаюсь, он и к вам питает чувства, хотя несколько иного свойства.
— Вы путаете времена глагола, Майкл. Он, может, и питал какие-то чувства, но это было очень давно.
Отпив из бокала, она смотрит на меня своими сине-зелеными глазами, но взгляд ее настолько рассеян, что, кажется, она смотрит куда-то мимо меня.
— Помните ту драку в кабаке? И то, как Уильям бросился вас выручать? Не кто-нибудь, а сам Сеймур пришел на помощь! Если бы я не видела собственными глазами, ни за что бы не поверила.
— А вы ждали, что он будет спокойно смотреть, как те меня убивают?
— Ну конечно, именно этого я ждала. Я нисколько не сомневалась, что он до конца останется безучастным свидетелем, и не потому, что он боится, не из-за неприязни к вам, нет, просто в силу привычки смотреть на жизнь как на процесс гниения. И чтобы не пачкать руки, не станет вмешиваться в этот процесс.
— Я и в самом деле признателен ему, что он оказал мне помощь, но я и не подозревал, что это жертва с его стороны.
— А другой его жест?
— Какой именно? Потому что, если вы замечаете, число их стало угрожающе расти.
— Да, по отношению к нам — точнее, по отношению к нашим с вами отношениям.
— Но ведь вы сами говорили, что не надо путать времена глаголов?
— Это не имеет значения. Если бы кто-нибудь другой позволил себе то, что вы себе позволяете, уверяю вас, Сеймур тут же сделал бы из него отбивную котлету. И вовсе не из ревности, а так, в назидание, чтобы ни один простой смертный не смел посягать на то, что принадлежит самому мистеру Сеймуру. Можно подумать, что он в вас влюблен.
Я собираюсь что-то возразить, но в этот момент раздается предупредительное верещание оркестра и появляется уже знакомая парочка — госпожа с вуалью и горничная с зеркалом.
— Это, я полагаю, будет для вас интересно, — говорю я, когда оркестр несколько поутих. — Вы, если не ошибаюсь, еще не замужем?
Какое-то время Грейс наблюдает предбрачную церемонию. Потом, обернувшись к столу, бросает с тоскливым видом:
— Как глупо…
— Что? Брак?
— Нет. То, что в наши дни даже самое сокровенное превращается в жалкий фарс.
— Почему фарс? Красивое тело — это не фарс.
— Тело можно показывать и без свадебной фаты, — возражает женщина. Потом неожиданно, безо всякой связи, с каким-то ожесточением бросает: — Ненавижу Сеймура!
- Дорога в Санта-Крус - Богомил Райнов - Современная проза
- Странное это ремесло - Богомил Райнов - Современная проза
- Двор. Баян и яблоко - Анна Александровна Караваева - Советская классическая проза
- Папочка-длинные-ноги - Джин Вебстер - Проза
- Тенистый лес - Мэтт Хейг - Детская фантастика