Верная Рука - Карл Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это подействовало; они уселись так, что все оказались у меня перед глазами. Они считали, что вполне успеют меня схватить, поскольку деться мне абсолютно некуда. Я снял трубку мира, висевшую на шнуре у меня на шее, сделал вид, что хочу ее набить, и сказал:
— Не выкурит ли мой молодой брат Большой Шиба трубку мира калюме 38, чтобы узнать, что Олд Шеттерхэнд, как и прежде, остается его другом?
Он поднял руку, как бы отклоняя мною сказанное, и ответил:
— Большой Шиба когда-то гордился, что имеет такого славного брата, но сейчас он очень хотел бы знать, остается ли Олд Шеттерхэнд еще его другом?
— Ты что же, в этом сомневаешься? — спросил я, прикидываясь удивленным.
— Я сомневаюсь.
— Почему же?
— Потому что я узнал, что Олд Шеттерхэнд стал врагом команчей.
— Кто это тебе сказал, тот или обманщик, или сам ошибается!
— Тот, кто это сказал, имел доказательства, которым я не мог не поверить!
— Не сообщит ли мне мой молодой брат, что это за доказательства?
— Я это сделаю. Разве Олд Шеттерхэнд не был у воды, которую называют Саскуан-куи?
— Да, был.
— Что тебе там было нужно?
— Ничего. Мой путь проходил по тем местам. Я там ночевал, а утром двинулся дальше.
— Ты там ничего не сделал?
— Я увидел там краснокожих, которые схватили белого воина; а я ему помог освободиться.
— А из какого племени были эти краснокожие?
— Я потом узнал от бледнолицых, что это были команчи племени найини.
— Какое же ты имел право освобождать этого бледнолицего?
— Потому что он ничего не сделал плохого команчам. Я однажды так же освободил одного команча, когда тот невиновным попал в руки бледнолицых. Олд Шеттерхэнд — друг всех справедливых и добрых людей и враг всех несправедливых и злых, и он никогда не спрашивает, какого цвета кожа у пострадавшего.
— Однако ты этим вызвал враждебность и чувство мести у команчей по отношению к себе!
— Совсем нет.
— Да.
— Нет, поскольку на следующее утро я разговаривал с вашим вождем Вупа-Умуги и заключил с ним союз. Он был моим пленником, и я его отпустил.
— А знаешь ли ты, что нужно было там, у Саскуан-куи, команчам?
— Откуда же мне это знать? Я их не спрашивал. Наверно, они хотели наловить там рыбы.
— Знаешь ли ты, где они сейчас?
— Догадываюсь.
— Где же?
— Они отправились на запад, в Мистэйк, чтобы присоединиться к тамошним команчам, которым, как я слышал, угрожали бледнолицые всадники.
— Уфф! — воскликнул он, изобразив на лице ироническую усмешку. Его люди посмотрели так, что мне стало ясно, что я в этот момент не могу полагаться на свое счастье. Но он продолжал:
— А с тобой кто-нибудь еще был?
— Несколько бледнолицых.
— А куда вы поехали от Саскуан-куи?
— На запад.
— А оказался теперь так далеко на востоке от Голубой воды! Как это могло получиться?
— Я слышал о вражде между белыми солдатами и воинами команчей. Я должен был помочь солдатам, потому что я ведь тоже белый; но, поскольку я также друг краснокожих, я попытался выйти из этого сложного для меня положения, уехав в восточном направлении.
— Опять к Голубой воде?
Для него, естественно, было очень важно знать, был ли я там еще раз. Я отвечал:
— Зачем мне было туда возвращаться? Я отправился в Льяно, чтобы навестить своего молодого друга Кровавого Лиса, ты же знаешь его, ты же был когда-то его гостем и выкурил с ним трубку мира!
— А тех бледнолицых, которые были с тобой, ты с собой туда не взял?
— Ты об этом спрашиваешь, хотя знаешь, что мы с Кровавым Лисом договорились не выдавать нашу тайну? Мог ли я привести с собой чужих людей?
— Где они сейчас?
— Когда я с ними расстался, они собирались ехать к Рио-Гранде и Эль-Пасо.
— Кровавого Лиса ты встречал?
— Да.
— А где он сейчас?
— Наверное, в своем доме.
— Что-то быстро ты от него уехал. Разве он не хотел оставить у себя подольше в гостях своего знаменитого брата Олд Шеттерхэнда?
— Хотел, конечно. Вот почему я и возвращаюсь к нему.
— А почему же ты уехал сегодня от него и куда ты едешь сейчас?
— Стоит ли тебе об этом рассказывать? Ты ведь знаешь, что он старается освободить Льяно от разбойников.
— И ты ему будешь помогать?
— Да, сегодня так же точно, как и тогда, когда ты был у нас. Однако я на все твои вопросы ответил, и ты получил то, что хотел знать; давай теперь выкурим трубку мира, пусть говорит калумет.
— Подожди пока!
Я дал ему расспросить меня, как маленького мальчика; при этом он, видимо, был очень горд, что сумел меня так «искусно» допросить; я заметил его победительные взгляды, которые он время от времени бросал на своих спутников. В эти минуты он, вероятно, верил, что может разговаривать со мной, как говорится, на равных, поскольку его слова «Подожди пока!» звучала необычно повелительно, и тон, которым он продолжал наш разговор дальше, показался мне даже забавным:
— Прошло уже много солнц и лун с тех пор, как мы с тобой тогда расстались, и за такое долгое время люди сильно изменяются; умные становятся малыми детьми, а дети мужают и умнеют. Олд Шеттерхэнд, похоже, тоже стал ребенком.
— Я? С чего ты это взял?
— Ты дал мне себя допросить, как мальчишку, у которого еще пустая голова, или как старую женщину, мозг которой давно высох. Твои глаза ослепли, а уши оглохли. Ты совсем не понимаешь, кто мы такие и чего мы хотим.
— Уфф, уфф! Разве это речь молодого человека, с которым я однажды выкурил трубку мира?
— Это речь молодого человека, который стал большим и знаменитым воином. Калюме уже больше не действует, потому что ты мне больше не друг, а враг, которого я должен убить.
— Докажи, что я твой враг!
— Ты освободил нашего пленника!
— Разве он был твой?
— Да.
— Неправда, Я освободил его из рук команчей-найини; ты же принадлежишь к другому племени.
— Но найини мои братья; их враг — мой враг. Ты разве не узнаешь тех, кто сидит перед тобой?
— Разве эти воины принадлежат не к твоему племени?
— Только двадцать из них. Все остальные из племени найини, которых ты видел у Голубой воды. Мы вырыли топор войны против всех бледнолицых, а ты ведь тоже бледнолицый. Ты знаешь, что тебя ждет?
— Я это знаю.
— Так скажи что!
— Я, наверно, оседлаю свою лошадь опять и спокойно поеду дальше.
— Уфф! Действительно, Олд Шеттерхэнд стал малым ребенком. Ты будешь нашим пленником и умрешь на столбе пыток.
— Я не буду вашим пленником и не умру, потому что этого еще не хочет великий Маниту.
Спокойствие и наивность, с которыми я это произнес, ему и его людям были совершенно не понятны. Я не двигался и не делал вообще ни одного движения, говорящего о намерении убежать или защититься. Они опустили свои ружья. К счастью, они не замечали, что я каждого из них держал в поле своего зрения.
- Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май - Вестерн / Исторические приключения
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Том 2. Рассказы, стихи 1895-1896 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 13. Май-сентябрь 1906 - Владимир Ленин (Ульянов) - Биографии и Мемуары
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив